– Свершившегося преступления, Коль?
– И свершившегося достаточно давно, и свершившегося недавно преступления, и даже свершаемого здесь и сейчас и в будущем…
– Зачем тебе понадобился этот образ палача-погубителя с извинительной улыбкой на устах? Я всё сделала по науке драмы, нет, даже мистической трагедии… Чего не изобразишь ради любимого мужа с его философскими закидонами…
– Я тебе бесконечно благодарен за это… Когда-нибудь тебе все подробно, в деталях объясню… Но после одной ожидаемой смерти одного очень богатого человека… Причастного к убийству другого человека… Только преступление не остается безнаказанным: жертвы преступления мстят своим палача руками других корыстных палачей… И так из века в век, и так будет всегда в обществе, где процветает культ корысти и наживы… Где добро всегда унижено, а корыстное зло всегда в фаворе и чест
– А действующие лица трагедии, персонажи палачей с извинительными мне будут знакомы когда-нибудь? Или все персонажи палачей с извинительными улыбками превратятся в призраков?
Он не хотел отвечать прямо, чтобы не пугать Лиду заранее, ограничился иносказательной, часто употребляемой сентенцией:
– Многие знания рождают большие печали… Меньше знаешь о коварстве палачей, об их опасности для потенциальных жертв, лучше спишь…
Глава 22
О, как буйно в ту весну расцвела махровая сирень на участке Николая Николаевича. Он вывез на дачу своих обожаемых женщин, Катю и Лиду, в предчувствии сиреневого чуда – и не обманулся. В багажнике «корейца» он вез две гитару, свою старую и раздолбанную, и дорогую, фирменную Катину, которую дочь купила на собственные деньги, заработанные в больнице. Катя, по его мнению, за зиму и весну совершила немыслимый рывок в музыкальном образовании, и в классной игре на гитаре, и в композиции, и в освоении тонкостей нотной грамоты. В последнем она не могла рассчитывать на помощь отца, но ей давала соответствующие уроки учительница музыки, жена сослуживца-соседа Петра.
Николай Николаевич еще в машине, при выезде из дома предупредил Катю, что нет никаких гарантий привлечения сил цветочной магии от неблагородных цветов – той же сирени – в сравнении с благородными цветами на его клумбах, время которые еще не пришло.
– Я знаю, что время роз, пионов, георгин, левкоев придет к середине-концу лета… И то если лето будет теплое, не излишне дождливое и холодное… Но вдруг и от ранней сирени я почую мой «вынос мозга», как тогда от твоих благородных цветов – вдруг?..
– Вполне может быть… Тогда твоего «выноса мозга» хватило только для понимания моего вокала, осознания моего скромного сочинительства, признание меня в качестве сильного барда-менестреля… Но этого мало, то был первый толчок твоего пробуждения… Но сейчас ты должна жить в преддверии новых творческих авторских толчков – только не на стезе потребительства чужих стихов и музыки, но и…
– Ты мне не чужой, пап, это во-первых… А во-вторых, мне уже тогда хотелось что-то совершить необычное… Мелодии, музыку сочинять мне было не под силу, а вот стихи… Я тогда исписала всю тетрадку и к тому же вдобавок после ощущения нутром твоей цветочной магии, взрыва чувств… безнадежно… в первый раз в жизни влюбилась…
– Да уж от нежности благородных цветов на отцовских клумбах – в любовь, как в омут… И в водопад телячьих нежностей «благородного» хахаля. – Не утерпела уколоть с заднего сиденья Лида. – Да уж…
От материнской колкости Катя замкнулась и даже нарочито закрыла глаза, чтобы сдержаться, не ответить дерзостью. Потом также с закрытыми глазами, чтобы как-то сгладить неловкость напряженной паузы, обратилась не к матери, а к отцу дрогнувшим голосом:
– А я в предчувствии от встречи с сиренью… Недаром ты же вывел меня из ступора, в конце концов… Я просто ожила, увидев новую цель в жизни – кроме медицины… То профессия, всего два года до получения диплома… Но ты же видишь, пап, приобщение к музыке, занятия с учительницей меня подтолкнула и в учебе в меде… Мог ли ты представить, что твоя дочь станет отличницей, обладателем именной стипендией, профессиональных грантов…
– Что хорошо, то хорошо, – шустро и извинительно отозвалась с заднего сиденья Лида, – радуешь…
– Не перебивай, мам, – отрезала дерзко Катя, – не видишь, что у нас с папой важный разговор…
Николай Николаевич постарался отвлечь Катю от непроизвольной материнской колкости:
– Я рад за тебя, дочка, твои успехи – наши с мамой успехи… Так держать в профессиональном развитии… Это прекрасно, что твои цели в профессии гармонично совпадают с целями музыкального и поэтического творчества… – Он хмыкнул и иронично добавил. – Что-то я заговорил высоким штилем, а это не гоже в серьезном разговоре отца с любимой дочерью…