– За большие грехи душ и тел человеческих могут и пасть… Но если выстоят, то, возможно, и грехов будет в мире поменьше, Вер, я так полагаю и…
– Верь в лучшее… А с твоим отцом я переговорю, попрошу взять тебя с нами…
– Ты счастлива с папой, – неожиданно спросила Мария, – ведь папа мне рассказал, как вы с ним у Новодевичьего в то утро, когда кресты грохнулись оземь и свисали с крыш, куполов познакомились… Ответь честно, как женщина женщине… Ведь он намного старше тебя… Чтобы тебе понравиться тебе, влюбить тебя в него, он даже памятник твоему мужу поставил… Так ты счастлива?..
– Счастлива, – тихо прошептала Вера.
– Всё у вас, не как у людей, а его дочь Мария несчастлива, Вер…
– А ты хочешь быть счастливой, Маш?
– Хочу быть счастливой, хочу в рай, да грехи тяжкие не позволяют стать и быть счастливой… Я не говорю о рае, просто хочу хоть на миг жизни почувствовать себя, осознать, наконец-то, счастливой женщиной… У тебя любовь счастливая, а у меня… Ладно, замнём для ясности… Но так хочется изменений в жизни, судьбе, пусть даже через катастрофы вокруг, природные и прочие… Хочу увидеть, как кресты грохаются оземь или как они воссияют, всё и вся выдержав…
Мария появилась в доме отца неожиданно… Как когда-то неожиданно исчезла за границу после конкурса красоты московских и иногородних красавиц, ещё при живой матери, так и появилась, уже при одном отце, женившемся в её отсутствие на другой женщине… Расцеловались дочь с отцом, как ни в чём ни бывало, без лишних расспросов…
– Машу надо покормить, – сказала сразу после знакомства с Марией Вера. – Как раз к нашему традиционному обеденному борщу я пирожки испекла – с луком и мясом, на выбор – как подгадала…
– Прекрасно, не откажусь…. Какая у тебя хозяйственная супруга, отец… Повезло тебе, пап, а наша мама совсем не умела пироги и пирожки печь… А ты, пап, практически не изменился… Только поседел и ссутулился… Но тебе и седина, и даже лёгкая сутулость идут…
Действительно, высокий Фёдор Иванович после дефолта с резким ухудшением уровня жизни, похудел и ссутулился, только голову старался держать, по-прежнему, высоко и прямо, хотя раньше имел странную учительскую привычку склонять с высоты своего роста в сторону собеседника, как бы уважительно прислушиваясь к его словам. Но после дня падения крестов с куполов Новодевичьего и скорого убийства Рохлина и дефолта вдобавок, резко изменил привычку «прислушиваться», склоняя голову набок, слушал и ходил с прямой высокой головой, мол, нечего и незачем заискивать перед смутными и мутными временами. Переезд в его дом второй, безмерно любимой жены Веры только укрепил его привычки держать голову гордо и прямо, высоко и независимо от любых новых обстоятельств.
Хозяйственная и опытная в бытовых делах Вера отказалась выполнять роль «домашней жены, переехав к московскому мужу на Пироговку, быстро устроилась в университетскую клинику меда, благо, что медсестёр в московских клиниках всегда был явный недобор, в отличие от докторов, профессоров-медиков.
– Как хочешь, что ты считаешь нужным делать, то и делай, – сказал Фёдор Иванович, – вольному воля, спасённому рай…
– Хочешь, я буду тебе приносить обеды в школу, – спросила она нежным беззащитным голосом, – ты же пашешь на две ставки, утром выходишь, поздним вечером усталым приходишь из школы… Это меня ничуть не затруднит, всё рядом, моя больница, твоя школа…
– Это лишнее, милая… Не утруждай себя излишними хлопотами… Ты ведь тоже работаешь на несколько ставок… Это же отнимает силы…
– Не беспокойся обо мне, сил мне на всё хватит, береги себя сам…
Вера понравилась Марии, а Мария – Вере. Ведь это же было здорово: не видя дочку, Вера уже была уверена, что та её понравится только потому, что отец о ней сказал как-то, предупреждённый по международному телефону, что в её эскорте она окажется в Москве и обязательно заскочит на Пироговку к отцу:
– Она истинная русская красавица, наверное, больше в мать, чем в меня… Нет, наверняка, красавицей вышла в мать, сама увидишь и подивишься… Да, писанная красавица с отличной фигурой, недаром призы на конкурсах красоты брала, но только какая-то она несчастная и неустроенная спортсменка и отличница… И её беззащитностью, нежностью, не способностью постоять за себя пользуются злые жестокие люди…
Трафить мужу и не требовалось – подружиться с его единственной и любимой дочерью – они понравились друг другу и быстро подружились, опытная в жизни Вера и беззащитная, неопытная в той же жизни Мария… Ведь опыт в эскорте и защищённом сексе вряд ли можно назвать очень уж полезным жизненным опытом…
И Мария потянулась и к Вере, и к отцу, настолько потянулась, что совсем недавно переехала к ним на квартирку из роскошного отеля, где ей номер снимал, как эскортнице, какой-то высокопоставленный бизнесмен араб. Кинула она араба, не выполнив исполнения какого-то пункта контракта по эскорту с европейской фирмой и её московским филиалом. А здесь на Большой Пироговке, кроме родных и близких душ отца и мачехи вдруг новые потрясения и ожидания природной катастрофы, нового чёрного вихря, когда кресты с куполов и церквей Новодевичьего срываются…