Записки следователя,

— Сами виноваты, — сказал он. — Как же так — в первый раз в жизни видите человека и отдаете ему номерок! Мы, конечно, объявим по комиссионным и проследим, но вы особенно не надейтесь. Наверно, шубу продадут скорняку, а скорняк так переделает, что и не узнаешь. Когда гуляете по Невскому, посматривайте по сторонам, — может, встретите своего кавалера.

— Такой интеллигентный! — воскликнула еще раз Ирина и, оставив свой адрес, ушла.

Конечно, никто в комиссионный украденный сак не принес.

Недели через три в Александрийском театре украли котиковое манто у молодой девушки. Она накануне познакомилась на Невском с молодым человеком с усиками, совершенно не похожим на того вора, которого описала Ирина. Он тоже был хорошо одет и показался девушке тоже очень интеллигентным. Он повел ее к «Де Гурме», и они выпили кофе с пирожным. Девушка была единственной дочерью владельца парфюмерного магазина. Такой некрасивой дочерью, что, несмотря на богатство отца, за ней мало кто ухаживал. Поэтому она оказалась не очень строгой к интеллигентному молодому человеку, который так мило болтал с ней в кафе. Он предложил ей пойти на следующий день в Александринку посмотреть пьесу Луначарского «Яд». Она с удовольствием согласилась. Об этой пьесе много говорили. Все хвалили Вольф-Израэль, игравшую разложившуюся дочку наркома.

На следующий день Ладыга зашел за ней домой, произвел прекрасное впечатление на родителей и украл пальто, не дожидаясь второго антракта, сразу же после первого акта, так что дочка владельца парфюмерного магазина не успела даже насладиться его обществом. На этот раз в гардеробе очень далеко от того места, где до первого антракта висело роскошное котиковое манто, оказалось не востребованным дешевое, сильно поношенное пальтишко, которое на толкучке можно было купить рублей за десять-пятнадцать.

Может быть, это были не связанные друг с другом случаи. И внешность у кавалеров разная, и способ немного другой. На этот раз, очевидно, соучастница купила билет в театр, пришла, чин чином сдала гардеробщику старенькое свое пальто, а ушла, закутавшись в котик. Впрочем, еще через неделю в Михайловском театре таким же способом украли каракулевый сак.

Теперь уже петроградская милиция была поставлена на ноги. Наряды у театров были усилены, гардеробщики предупреждены, велено было до конца спектакля не выдавать никому пальто, не проверив, что за люди и почему они уходят раньше времени. При следующей попытке преступники обязательно были бы задержаны. Васильев каждый вечер ждал их к себе. Но преступников не приводили. Прошел месяц, другой, девушки в превосходных, очень дорогих шубах легкомысленно знакомились с нарядно одетыми молодыми людьми и благополучно сохраняли свои бесценные меха. Стаял снег, наступила весна, меховые шубы были пересыпаны нафталином и запрятаны в надежные места, девушки начали носить драповые пальто, потом летние, потом стали ходить в одних платьях, а в городе не совершалось ни одного преступления, которое хоть чем-нибудь напоминало бы случаи, происшедшие в лучших театрах города.

Дня через три после похищения шубы в Михайловском театре на одной из глухих улиц Новой Деревни был обнаружен труп с пулевой раной в затылке. По документам установили, что убитый работал слесарем на заводе, а по вечерам прирабатывал, водя частную прокатную машину. Это был молодой, веселый, жизнерадостный человек. Он влюбился в хорошую девушку, работницу того же завода, где работал сам, и над их романом дружески подшучивал весь цех. Больно уж они любили друг друга. Прямо вспыхивали от радости, когда встречались. И приходили на работу вместе и вместе уходили. Он и к частнику пошел, чтобы подзаработать. Все-таки семейная жизнь! Мебель надо купить, в отпуск решили ехать вместе. Словом, деньги очень были нужны.

Частных машин тогда было много, и все заграничные. В России на московском заводе АМО только налаживали выпуск первых полуторатонных грузовичков. По улицам Петрограда ездили и «форды», и «рэно», и «фиаты», и какие-то помеси, собранные из разных машин. Чтобы создать такое чудовище, происходящее от пяти-шести автомобильных фирм, нужна была частная инициатива. Только частник будет лазить по свалкам и толкаться по рынкам, находя и покупая по дешевке выброшенные, никуда не годные части. Только частник будет подбирать эти отбросы, подгонять их друг к другу, скоблить, подпиливать, чистить наждаком, штопать сиденье и обивку и добиваться, чтобы машина наконец тронулась с места. Руководящие работники государственного аппарата ездили в то время на лошадке, впряженной в качающуюся на рессорах пролетку, или, это уж самое большое начальство, на импортных машинах. Зато разгульные молодые люди считали высшим шиком усадить своих дам в невероятные полуразваленные лимузины, собранные из старой рухляди, и повезти их кататься по городу, заплатив пятерку за час катания. Клиенты попадались и днем и ночью, и хозяин за адские труды, которые он вложил в машину, хотел получить как можно больше денег. Поэтому днем он водил машину сам, а на ночь нанимал шофера. Ночью бывали выгодные клиенты. И вот молодой слесарь, человек хороший, трудолюбивый, решил наняться к такому «капиталисту», чтоб подработать, купить мебель и повезти молодую жену на юг, посмотреть, что за штуки такие магнолия и олеандр.

Теперь он лежал в морге с пулевой раной в затылке, а невеста, не успевшая стать его женой, плакала так горько и безнадежно, что жалко было на нее смотреть.

Машина исчезла. Очевидно, из-за машины и убили шофера, потому что в кармане у него лежало пятнадцать рублей, деньги по тем временам немалые, которыми убийцы даже не поинтересовались.

Со слов владельца машины составили подробное ее описание. Но чему оно могло помочь? Ясно было одно: что это было невероятное собрание самых разных частей, совершенно не подходящих друг к другу. Сообщили постовым милиционерам номер. Но и на это было мало надежды. Если преступники не полные идиоты, конечно, номер они сразу же заменили.

Думал Васильев, думал, и ни разу ему не пришло в голову связать эту историю с женскими шубами. Ничего общего не было между этими преступлениями. Трудно было представить себе, что совершены такие разные преступления одними и теми же людьми.

Разговор в ресторане

Третья украденная шуба еще не была оплакана ее бывшей законной владелицей, когда четверо молодых людей пришли вечером поужинать в недавно открытый ресторан «Ша Нуар». Времени со дня начала совместных операций прошло немного, а молодые люди заметно изменились. Три с половиной тысячи, «заработанные на шубах», как говорил Ладыга, были в то время большой суммой. Теперь Климов окончательно перестал походить на рабочего. Костюм у него был сшит из дорогого материала, купленного в магазине «Штандарт». У Ладыги вспушились усики, платья девушек были сшиты очень дорогой портнихой, и опытные глаза посетителей ресторана заметили это сразу. Столик они заказали по телефону. Метрдотель, поклонившись, сразу повел их через зал и дамам сам отодвинул стулья. Да, это была уже настоящая красивая жизнь. Это уже не рабочий паренек пытался быть похожим на сына нэпмана. Теперь это был богатый человек, тот самый, для которого играл оркестр и бесшумно двигались пожилые официанты.

На вновь пришедших оглядывались. Это была солидная компания. За последнее время их видели в ресторанах часто, и никому, конечно, не приходило в голову, что трое из них просто студенты Медицинского института, а четвертый — рабочий маленькой литографии. Климов за несколько последних недель изменил не только одежду. Он стал уверенным и спокойным, в нем появились барственность и небрежная величавость, которая, по мнению плохих писателей прошлого века, была бесспорным доказательством аристократического происхождения. Он обогнал своих учителей — Ладыгу и Мещанинову. Право, никто, глядя на него, не сказал бы, что совсем недавно рабочий клуб казался ему шикарным местом. Внешний вид был очень важен для той жизни, которую он сам для себя выбрал, но это было не все и не самое главное. Теперь оказалось, что из всех четверых он больше всех годится в руководители. У него были дальновидность, предусмотрительность и фантазия. Эти качества нужны в любой профессии. Они нужны ученому и рабочему, инженеру и хозяйственнику. Но во всех профессиях они нужны в обязательном сочетании с трудолюбием. Только для преступников они годятся и без любви к труду.

Разлили вино. Подняли бокалы.

— За трех дур, — провозгласил тост Климов.

Четверо, чуть улыбнувшись, чокнулись и выпили.

— За будущих дур, — сказала Мещанинова.