Я даже отодвинулся от стола и обиженно заявил:
- Ничего писать не буду, у меня почерк плохой. И в школе ненавижу писать сочинения. А те, кто меня оговорил пусть мне честно скажут в глаза. У Вас и заявления, наверное, есть от потерпевших? Не просто же так, такой важный милиционер пришел допрашивать простого подростка? А ведь, наверное, у Вас есть еще много другой работы по другим серьезным преступлениям? Прошу Вас организовать мне очную ставку с клеветниками! Этого нельзя оставлять без последствий! - с пафосом заканчиваю и смотрю на растерявшегося милиционера.
Издевки в моих словах он, вроде, не заметил. Вероятно, у него есть только слухи или информация от стукачей. Вот и пытаются в милиции подсобрать материал на всякий случай. Вдруг начальство спросит? Они собранную макулатуру выложат на стол и их (милицию) нельзя будет обвинить в бездействии.
Участковый начал нести какой-то бред, что за отказ сотрудничать с милицией, он сейчас вызовет машину для перевозки преступников и меня посадят в камеру к уголовникам. А там и до колонии недалеко. Выдав эту ахинею, он с превосходством посмотрел на меня.
- Вот здорово! - в восторге подался к нему. - Новые люди, новые впечатления, блатная романтика! И в школу ходить не надо! - мечтательно закатываю глаза.
Он в замешательстве даже руками на меня замахал:
- Ну, ты дурной, нет там… ничего хорошего, - буркнул он и с раздражением взялся сам коряво что-то писать на листе, неуверенно держа ручку в непослушных пальцах.
Тоже, наверное, не любит писать? Злорадно наблюдаю за его потугами. С облегчением закончив свою писанину, подтолкнул лист ко мне и протягивает ручку:
- Прочитай и распишись «С моих слов…» - и заткнулся, увидев мой насмешливый взгляд и мое отрицательное мотание головой.
- Я ничего подписывать не буду, - уверенно заявляю милиционеру, глядя в глаза.
Окончательно растерявшегося участкового спас зашедший в кабинет директор школы. Я встал, а Сан Саныч подошел к столу и взял на треть заполненный листок. Одел очки и пробежал текст. Посмотрел на участкового.
- Подписывать не хочет, - пожаловался на меня милиционер.
- Сергей, иди в класс, - указал мне директор, присаживаясь на мой стул.
Выходя из кабинета слышу возмущенный вопль участкового:
- Как Вы с ними… можете работать? Совсем никакого уважения к старшим и… представителям власти!
Направляясь в класс, решаю:
- Надо наших всех предупредить, чтобы ни слова не говорили и не подписывали ничего. Пусть даже, если на листе будет стоять одна запятая. Мы в своем праве. И, чтобы не соглашались на допрос в отсутствии родителей или учителей. Не в чем нас обвинять. «Нет тела, нет дела!» - вспоминаю знаменитую сентенцию.
На ближайшей перемене нашел своих друзей и проинструктировал их.
Потом мне ребята сообщили, что их вызывали к участковому, но беседы не получалось сразу после заявления их об отказе общаться в отсутствие учителей. Или заявляли в присутствии учительницы, что ничего про драку не знают и участие в ней не принимали. Даже про сбитые кулаки Стаса и фингал под глазом у Крюка, никто не пытался выяснить. Ребята даже сожалели, что встреча с представителем власти так быстро закончилась. Отрезвил их сообщив, что в милиции не все дураки. Если бы было что серьезное, то с нами бы беседовал не участковый, отбывающий свою роль и равнодушный к результату. Тогда мы бы так легко себя не чувствовали. Заверил, что нас явно поставили под негласный контроль, поэтому не болтать про поиски икон и происхождение обновок никому. Вероятно, мы все будем окружены стукачами, и все сведения про нас будут копиться в специальных папочках. А появятся ли они на свет - зависит только от нас. Товар передавать только в вечернее и ночное время при отсутствии свидетелей.
В классе Маринка Белова только вздохнула, посмотрев на мои украшения на лице. Вот неугомонная танцевальная фанатка! Что могу посоветовать профессиональному хореографу?
ebooksa