Уголок его рта едва заметно дрогнул, а рука снова обосновалась на моей талии.
– Не буду. – Захватив пальцами платье, Коул потянул меня к себе, уронил голову мне на плечо и прошептал близко к уху:
– Извини.
Я закрыла глаза, позабыв о сотнях людей под нами. Весь клуб погрузился в темноту. Огни вспыхивали над танцполом, но я знала, что никто снизу нас не видит. Откинувшись назад, выгнув спину и выпятив грудь, я обхватила его за шею. Платье было с глубоким вырезом, и я знала, что он видит. Я хотела, чтобы видел, трогал, ласкал. Хотела всего.
– Эддисон, – прошептал он мне на ухо.
Я слышала его дыхание и почти чувствовала, как растягивается в улыбке рот. И больше не думала об оставшихся за дверью охранниках.
В пронизанной ощущением секса атмосфере клуба я хотела того же, чего хотела в комнате: чтобы Коул меня поцеловал.
Да, я хотела еще и большего, но это потом, а пока…
Обвив Коула руками за шею, я отклонилась назад, чтобы видеть его. Клуб стал нашим задником.
Его глазами на меня смотрела животная страсть. Кончиками пальцев я потянулась к нему, коснулась лица.
– Завтра я вернусь к моей обычной жизни.
Его взгляд тяжелел.
– Но эта ночь… здесь… она не обычная. У меня такого не бывает. Спасибо тебе.
Коул нахмурился.
– За что?
– За то, что вытащил меня из той жизни, пусть даже ненадолго. –
Он сжал мое бедро, надвинулся, прижался всем телом, и на меня нахлынуло пьянящее ощущение. Опустив голову, он на мгновение коснулся губами моего обнаженного плеча.
– Это я должен благодарить тебя. Ты не представляешь…
Я замерла. Он не играл, не дразнил, не осторожничал, но говорил с непривычной, жутковатой серьезностью:
– Не могу говорить о том, о чем не могу, но твой приезд… он как глоток кислорода. Я снова дышу. Так мало чистого среди всей этой грязи.