Ты мой закат, ты мой рассвет

22
18
20
22
24
26
28
30

Но придется это сделать, потому что я действительно виновата.

В тишине кухонных стен ее взгляд буквально прокалывает меня насквозь.

Это не злость, не негодование.

Это... сбывшееся ожидание? Как будто она смотрит на меня и думает: «Что и требовалось доказать: неуклюжая, больная и ненужная».

Так же молча, не произнося ни единого звука, забирает осколки тарелки из моих рук. Осматривается, находит Асино полотенце и заботливо укладывает все туда.

— Это просто тарелка, - вступается за меня мать. - Даже если она дорогая и единственная в своем роде - она не стоит всей этой трагедии.

Руки свекрови замирают над свертком на несколько замороженных секунд, а потом она поворачивается ко мне и тихо, но очень жестко спрашивает;

— Разве я разрешала это трогать?

Я всегда боялась, когда со мной разговаривают вот так: словно я самый ужасный человек на земле.

Родители никогда на меня не кричали и никогда ни за что не ругали. То ли я была такая меланхолия с рождения, то ли у моих родителей случалась какая-то воспитательная магия, но обычно, если я давала повод, мне хватало просто осуждающего взгляда матери или отца. Пары слов о том, что они меня будут любить, но сегодня я их очень разочаровала.

Я потом, без преувеличений, не могла спать по ночам, пока не заслуживала прощение.

Даже если меня прощали через пару дней.

Даже если от меня вообще никто не требовал исправления.

После того, что случилось на моем выпускном...

Я поняла, что интонацией, если использовать ее правильно, можно даже убить.

И сейчас происходит как раз это. Я чувствую себя совершенно голой, с содранной кожей, выставленной на обозрение с табличкой на груди: «Ей ничего нельзя доверить».

— Вера, может, ты вспомнишь, что это уже... - снова заступается за меня мама, но на этот раз уже я останавливаю ее выразительным взглядом. Она недовольно сводит брови, но в конечном итоге отказывается от идеи продолжить мысль.

— Мам, может... Ты погуляешь с Асей на улице? Погода хорошая, солнышко.

Она косится на мать Антона, потом еще раз на меня, многозначительно приподнимая брови.

Уверена ли я, что мне не нужна группа поддержки в этой необъявленной войне?