Вскоре мы оба стонали и извивались, и я был так возбужден, что молился, чтобы продержаться достаточно долго, чтобы сделать для нее этот первый опыт хотя бы немного примечательным.
Потянувшись рукой между её ног, я почувствовал влажность на пальцах. Пробежался по клитору и осторожно покружил. Тенли ахнула и прижалась к моей руке. Я опустил голову к ее груди и нежно пососал. Она простонала мое имя и через минуту, я почувствовал ее пульсацию и дрожь под моей рукой.
Заглянув в её затуманенные похотью глаза, я осторожно расположил свою эрекцию к её влажному входу. В ответ она сильнее раздвинула свои ноги.
Я пытался двигаться как можно медленнее, пока мое тело хотело полностью в нее погрузиться и вколачиваться, как животное. Я так сильно ее хотел.
Тенли заскользила руками по моим плечам и закрыла глаза, пока я продвигался глубже. Её тепло окружало меня, заставляя потерять еще одну часть контроля, за которую я так сильно пытался держаться.
— Открой глаза, Тен, — сказал я сквозь сжатые зубы. — Смотри на меня.
«Да», — закричало мое сердце. Но я отключил его.
Тенли открыла глаза и смотрела на меня, пока я погружался в нее одним плавным толчком. Ее лицо исказилось от боли, и я почувствовал, как моя собственная плоть разрывает её, но она не закричала. Всё было сделано. Я так упорно отказывался принимать девственность Тенли, но теперь я не жалел. Что бы ни случилось, эта ее часть всегда будет моей. Она никогда бы не принадлежала другому мужчине. Никогда. Я внимательно наблюдал за выражением её лица, когда начал двигаться внутри нее, блаженство кружилось в моих яйцах, в животе, и Тенли не вздрагивала. Она пробежалась руками по моей спине, по моей заднице, пока я скользил внутри нее, сначала медленно, а затем с большим отчаянием. Она чувствовалась так хорошо, так приятно.
— Я сейчас кончу, — выдохнул я, врезаясь в нее последним блаженным ударом, и, взорвавшись от удовольствия, рухнул, простонав в изгиб её шеи.
Затем слегка сдвинулся в сторону, чтобы не раздавить ее. Мы лежали так несколько минут, Тенли водила ногтями вверх и вниз по моей спине, а я пытался взять под контроль свое дыхание. Когда откатился и посмотрел вниз, то увидел девственную кровь на моем полутвердом члене, и гордость взорвалась внутри меня. Я изо всех сил старался подавить её, но усилия были напрасны.
В изумлении я упал спиной на одеяла.
— Это было потрясающе, — вздохнул я. — Боже, Тенли, это было невероятно.
Девушка мило улыбнулась и кивнула.
— Да, — вздохнула она.
В ту ночь мы почти не спали. Тенли была наркотиком, и я не мог насытиться ею. Я хотел быть навечно похороненным глубоко внутри нее. Наверное, ей было больно, но она ничего не сказала. Эта ночь была соткана из влажной кожи и криков наслаждения, которые эхом разносились по горам. И я знал, что всю оставшуюся жизнь, где бы я ни был, с кем бы я ни был, когда я буду думать о Тенли, я буду вспоминать теплоту, лаванду и широко раскинутое небо.
Некоторое время спустя, когда над нами уже светилась луна, я наконец-то оторвался от Тенли и разжег костер. Мы сидели на упавшей ветке, завернутые в стеганые одеяла, я накормил ее бергумом, нагретым над открытым пламенем. Сова беспрерывно ухала на заднем плане, и смех Тенли разлетался над полем лаванды, когда я рассказывал ей истории из детства о наших с Сайласом проделках, и даже то, что никто не знал, кроме моего брата и меня. И каким-то образом мне показалось, что я вернул к жизни еще один его кусочек.
Мы недолго танцевали под звездами, Тенли смеялась, когда я в танце откидывал её назад.
— Я бы отвел тебя на выпускной бал, если бы мог, — тихо, с сожалением, сказал я, притягивая ее обратно, чтобы ее тело прижалось к моему. — Я бы сделал так много вещей, если бы мог.