— Т-ш-ш-ш. Тебе лучше не делать резких движений!
— Ты кто? Где я?
Свой голос я узнаю с трудом. Во рту пересохло. Язык еле ворочается, и кажется, будто каждое слово царапает глотку до крови. Я ощущаю ее металлический вкус во рту, отчего меня не на шутку мутит. Захлебнуться собственной блевотиной в таком положении проще простого. Осознание этого факта подхлестывает мою панику до новых запредельных высот.
— Ты в больнице. А я — твоя соседка.
В тишине, нарушаемой лишь монотонным гулом, природа которого мне непонятна, да моим шумным дыханием, скрипят пружины. Я различаю шорох ткани, звук чужих нетвердых шагов. Поворачиваю голову на звук и понимаю, что темнота все же не абсолютна. Ее совсем немного разбавляет свет молодого месяца, проникающий в узкое окно. Значит, я все-таки не ослеп. Значит, все же кто-то проснулся и поднял шум до того, как случилось непоправимое. Странно, но я не вполне уверен, что рад этому факту. Даже в таком паршивом состоянии я вполне отчетливо осознаю, что теперь начнется. Врачи непременно доложат о произошедшем ментам. А те, уж конечно, не упустят возможности вытрясти душу из Бульдозера и его шайки. Да и руководству детдома достанется — тут без вариантов. А значит, моя и без того дерьмовая жизнь там превратится в кромешный ад. Вполне вероятно, я еще не раз пожалею о том, что не сдох сегодня.
Моего разгоряченного лба касаются прохладные пальцы. Я жмурюсь от удовольствия. Ловлю себя на мысли, что никто и никогда до этого не касался меня так ласково. Чужие прикосновения в лучшем случае обезличены — например, ежегодные осмотры врача, а в худшем — они не несут ничего, кроме боли. Но тут… Тут ведь совсем другое дело. Я смаргиваю неожиданно выступившие на глазах слезы и как кот тычусь башкой ей в руку.
А она тихо смеется.
Сдвигает ладонь и осторожно ведет пальцами по колючему ежику, покрывающему мою черепушку. Уебищная прическа. Но в детдоме это никого не волнует.
Хорошо… Как же хорошо — последняя мысль, которая мелькает в моей голове, прежде чем я отключаюсь. В тот момент у меня не возникает вопроса, какие повреждения я получил. Глаза, жопа целы — и ладно.
О том, чего меня лишили, я узнаю чуть позже.
Дерьмо! Встаю с кровати и подхожу к окну. Похоже, бессонница мне на сегодня обеспечена. Ну, а чего я хотел, позволяя воспоминаниям вырваться из-под контроля? Тру плечо, которое перевязал сам. То, конечно, болит, но это дело привычное.
Из окна моей скромной избушки открывается довольно-таки интересный вид. Прямо на дом Саны. Впрочем, когда электричество отключено, его контуры практически полностью сливаются с окружающими пейзажами. Вот только сейчас свет горит. Ей-то чего не спится?
Отхожу от окна. Нашариваю в темноте ноутбук и гуглю название санатория. У него свой вполне приличный сайт, отвечающий всем современным стандартам. С кучей фото. В том числе и рекламных. На некоторых из них — она. Сана… Вот — в белом медицинском халате у какого-то хитроумного прибора. Вот, в дорогущем костюме, за столом в том кабинете, где мне удалось побывать. На встрече с губернатором, на каких-то международных медицинских конгрессах…
Захлопываю крышку и снова вскакиваю с постели.
— Думаешь, я ему разонравлюсь, когда он узнает, что я к тебе пристаю? — всплывает в памяти вопрос, который я ей с какого-то перепуга задал. А следом, эхом, её звонкий смех.
Черт… А ведь в ее глазах я наверняка выгляжу клоуном. Это мне известно, кто я есть на самом деле и чего стою. А ей… Откуда? Для Саны я самый обычный трудяга. С зарплатой — хорошо, если в полторы штуки баксов. Смешно? Еще как. Что я могу предложить такой женщине, кроме секса? Правильный ответ — ни-че-го. Вот она и потешается надо мной, убогим. Кстати, довольно сдержанно. Щадя мои чувства. В конце концов, она не высмеяла меня в открытую, как, наверное, было бы даже правильно, учитывая то, как дерзко я себя вел.
Трясу головой. Черте что. Каким хреном я вообще думал? Зачем подставлялся? Расскажи она Темекаю о том, что произошло, и…
— Он тебя уничтожит, Иса. За один только взгляд в мою сторону.
Вот именно. В чем в чем, а в этом сомневаться вообще не приходится. И что тогда? Завалю порученную операцию, даже её не начав? Я ведь своими глазами видел, как он на нее смотрит. Так спятившие коллекционеры глядят на самые редкие, самые вожделенные и недоступные предметы искусства.
С другой стороны, я почему-то уверен, что ничего она ему не расскажет. Я готов поклясться, что с первой минуты нашей с ней встречи нас с ней обуревают схожие чувства. Уж что-что, а невербальные сигналы я считываю, как хорошо настроенная на её частоту радиостанция. Уверен, если бы я продолжил, если бы я стащил с нее модные летние брючки и пробрался под трусики пальцами, там бы было горячо и мокро.
ebooksa