– В тамбуре, – звучит безразличный ответ.
– Я уже искала там, – бурчит мама, бросает полотенце на кухонную столешницу и выходит в прилегающий к кухне тамбур.
Шлем? Интересно, для чего он ей. Дилан вваливается в кухню. Я внимательно рассматриваю ее, чтобы убедиться в отсутствии повреждений: интересно, она ничего себе «случайно» не ломала за последние три года? Папа только иногда срывается или все время так жестоко обращается с моей сестрой?
– Привет, Дилан. Как дела?
Она засовывает голову в холодильник, полностью игнорируя вопрос. Сестра избегала меня все утро. Проснувшись, я первым делом постучалась к ней, но она не ответила. Я стала ждать у себя, прислушиваясь к звукам в коридоре. Услышав ее, выскочила за дверь, но было слишком поздно – она спряталась в своей ванной.
Я подхожу и сжимаю ее плечо.
– Дилан, как дела?
Она выворачивается из-под моей руки и захлопывает дверцу холодильника.
– Я расслышала тебя с первого раза. Со мной все хорошо. Может, оставишь меня в покое, как делала это все последние три года? – С молоком в руке сестра топает к буфету и достает коробку хлопьев.
Чувство вины комом встает в горле, и мне приходится вздохнуть, чтобы заговорить:
– Прости, что меня так долго не было. Это не зависело от меня. Но я поэтому и вернулась домой, чтобы быть ближе к тебе.
– Плевать, – ворчит Дилан. Вытащив телефон, она листает свои сообщения.
Наверное, я тоже писала ей, когда не жила дома. Интересно, о чем? Может, я нагрубила ей? А может, она рассказала мне что-то, но я пропустила мимо ушей, потому что была занята собственными проблемами?
– Прости, – тихо говорю я. – Прости, если обидела тебя.
Она смотрит на меня поверх телефона.
– Человек должен быть мне небезразличен, чтобы обидеть.
– Ай! – Я потираю грудь, пытаясь перевести в шутку то, что она только что сказала. – Ладно, я просто надеюсь, что ты знаешь, как сильно я люблю тебя.
Дилан отвечает тем, что берет со стола свою чашку, относит ее в раковину и кричит:
– Мам! Ты нашла мой шлем?
– Ищу!