Полотенце! Так вот что это. Я пытаюсь убрать его с лица, чтобы было чем дышать, и со второй попытки мне это удается.
– Дай мне теле…
Поток воды заглушает мои слова. Я вскакиваю с дивана и злобно смотрю на Эллу, моргая глазами.
– Какого черта?
– Помогло, – с удивлением в голосе говорит Элла в трубку. Потом слушает, что отвечает ей человек на другом конце провода – она сказала «Каллум»? – и бросает мне полотенце.
Я ловлю его и вытираю лицо, не сводя с нее глаз на случай, если она решит вылить мне на голову еще одно ведро. Шестеренки в моей голове начинают медленно вращаться. Элла говорит с моим отцом.
– Не уверена, что он в состоянии разговаривать. У него в руке зажато полотенце – наверное, на его месте он представляет мою шею.
Ну, я не стал бы душить ее, но внутри меня бушует гнев. Мы с Эллой всегда были близки. Никогда бы не подумал, что она станет стучать на меня папе.
Оттолкнувшись от дивана, я забираю у нее телефон.
– Как Дубай?
Видите, я все прекрасно помню. Но мое ликование длится всего секунду, потому что комната вдруг начинает вращаться. Папа что-то говорит мне, но я не понимаю ни слова – трудно на чем-то сосредоточиться, когда ты изо всех сил стараешься, чтобы тебя не вырвало на мраморный пол.
– Ты можешь повторить?
– Я просил тебя позаботиться обо всех, пока меня не будет. Ты обещал, что справишься.
Повисает пауза. Наверное, он ждет моего ответа.
– Я справляюсь.
– Как? Напоив водкой своего несовершеннолетнего брата в больничной палате, где его близнец лежит в коме?
В этот раз неприятное ощущение в животе никак не связано с количеством выпитого алкоголя.
– Ну, когда ты
Молчание на том конце затягивается. Папа, наверное, представляет, как скидывает меня с балкона своего гостиничного номера на сто пятом этаже.