После этой полезной информации мне становится немного легче.
– Мы закрываемся через пять минут, – доносится из громкоговорителя.
Я быстро стучу пальцами по клавиатуре. Стоит ли мне проверять сообщения, чтобы узнать, ответила ли кузина Дженнет? Нет, я приняла решение не изводить себя больше расспросами. К тому же не хочу сердить библиотечного дежурного. Закутавшись в кожаную куртку Истона, я с виноватым видом выхожу и семеню к машине.
Запустив двигатель, понимаю, что при мысли о возвращении домой у меня по коже бегут мурашки. Но в Бэйвью мне все кажется таким незнакомым! Может, это связано с потерей памяти, а может, и с тем, что я три года здесь не жила. Нет таких мест, где я могла бы обжиться, которые могла бы считать своими. Нет таких мест, где я могла бы спрятаться, где могла бы дать волю чувствам, поплакать или порадоваться.
Я вдруг вспомнила про пирс, но это было не воспоминание прошлого, а воспоминание о фотографии, которую я видела. О нежности, с которой обнимал меня Истон, как он склонился надо мной, словно хотел защитить от камней, которыми бросается в меня жизнь. Я провожу языком по губам, гадая, каково это, когда тебя целует Истон Ройал? Что я чувствовала, когда его рука обхватила мой затылок, удерживая мою голову на месте? Это был наш первый поцелуй или последний?
В груди появляется странная тупая боль, и несмотря на страдания и тревоги, заполонившие все мои мысли, я рада ей. Это уже
Я завожу машину, отключаю голову и просто еду, куда глаза глядят. Еду по Шорвью, которая тянется параллельно береговой линии. Здесь сплошь белые заборы и кусты магнолии, иногда перемежающиеся с воротами или длинными подъездными дорожками. Но эти виды не вызывают никаких воспоминаний. Я еду дальше, туда, где улицы становятся у́же, лужайки – все меньше и меньше, пока не исчезают совсем, и остаются лишь асфальт, пыль и гравий.
В восточной части города все здания невысокие. В некоторых окна заколочены досками. Машины на улицах сплошь старые, а свежий воздух океана поменялся на смесь из запахов газа, сгоревшего масла и мусора.
В итоге я останавливаюсь перед небольшим двухэтажным домом с наружной лестницей, которая, кажется, может рухнуть в любой момент. Здание увешено фонариками сверху донизу. Неприятный запах со стороны боковой аллеи настолько силен, что чувствуется даже через закрытые окна машины. На крыльце сидит лысый мужчина в куртке и резиновых сапогах и курит сигарету. Не знаю зачем, но я вылезаю из машины.
– Привет, девочка! – обращается ко мне мужчина между затяжками. – Думал, ты уже никогда не вернешься.
Когда до меня доходит, что именно он сказал, я, запутавшись от волнения в собственных ногах, подхожу к нему.
– Я попала в аварию. Попала в аварию и… – Я запинаюсь, не зная, признаваться ли ему в том, что потеряла память. Насколько он опасен? Откуда я его знаю? Он мой…? Я даже не могу подобрать существительное, чтобы закончить эту фразу.
– Да, слыхал. – Он делает глубокую затяжку и выпускает облачко дыма. – Я же получил твои деньги в знак извинения, помнишь?
Я хмурюсь.
– Мои деньги в знак извинения?
Он поднимает бровь.
– За мою разбитую машину? Твой друг привез мне толстый конверт, сказал, что ты просила передать. Не знаю, где ты раздобыла столько наличных, но спрашивать не буду. – Он подмигивает. – «Вольво» не стоила и половины того, сколько ты мне передала. Если ты здесь, чтобы увидеться с ним, то он наверху. Дома.
Разбитая машина? Полный конверт наличных, который я попросила «друга» привезти? Здесь, чтобы увидеть кого? Этот кто-то здесь? Я совсем ничего не понимаю.
– Э-э-э… – Я делаю глубокий вдох. – Да, я приехала к нему.
Я поднимаю глаза на окна квартиры на втором этаже.