Истон ликует.
– Ха! Видишь! Даже ты согласна: смех Хартли Райт – лучший звук во всем мире.
Я снова начинаю смеяться, от чего он улыбается еще шире, и вот уже мы оба сидим и улыбаемся, как два дурака, только я еще периодически хихикаю. Он обладает поистине необыкновенной силой. Пять минут назад я рыдала навзрыд, совершенно сломленная, и
Это и восхищает, и пугает меня.
– Мне пора, – смущенно говорю я, потому что наши улыбки вдруг стали чем-то слишком… Не знаю.
Истон тут же хватает меня за руку.
– Останься.
Я колеблюсь, тяжело вздыхая.
– Совсем ненадолго, – добавляет он.
Хриплый голос и еще одна милая улыбка – этого достаточно, чтобы уговорить меня. Я закрываю глаза, сделав Истона своей подушкой, обогревателем и эксклюзивным источником уюта. Я просто полежу с закрытыми глазами… Всего минутку. А потом поеду домой.
Я просыпаюсь от того, как кто-то бубнит о том, что он здесь ради своей музыки и только ради своей музыки. Я сажусь и оглядываюсь, чтобы понять, кто говорит, но здесь только мы с Истоном, на груди которого я только что спала. Его голова лежит на свернутом школьном пиджаке.
Рядом с ним светится экран его телефона. Я трясу Истона за плечо.
– Я уже встаю, – бормочет он.
Я улыбаюсь этой явной лжи и трясу его еще сильнее. В этот раз он перекатывается на бок и сонно улыбается мне.
– Привет, детка. Тебе приснился сексуальный сон и ты захотела воплотить кое-какие детали в реальную жизнь?
Он такой заспанный и такой красивый, что мне хочется согласиться.
– Твой телефон звонит.
Истон стонет и закрывает рукой лицо.
– Который час?
– Три.