Запятнанная корона

– Мы как-то говорили о том, чтобы уехать, и я хочу дать тебе все то, что обещал, но так и не выполнил.

– А как насчет верности? – отрезает Шиа.

Сав бросает на сестру сердитый взгляд, но я киваю.

– Я клянусь, что буду хранить тебе верность, буду честен с тобой, буду любить тебя. – Я делаю шаг к Саванне. Одно дело – давать обещания в газете Бэйвью, и совсем другое – говорить их ей в лицо. Я бросаю ей газету. – Перед Богом и людьми.

Газета открывается, и сразу бросается в глаза объявление на всю страницу, которое я выстрадал, вымолил и за которое в итоге заплатил целое состояние – на эти деньги можно было выкупить всю эту идиотскую редакцию!

– Самому умному, храброму, красивому… – начинает читать Шиа. Сав зажимает ей рот рукой, и они вместе молча дочитывают остальное.

Я же цитирую его про себя.

…и самому щедрому человеку на свете. Поздравляю с досрочным окончанием школы и поступлением в университет. Им повезло с тобой, но не так, как мне.

Когда я впервые увидел тебя три года назад, я понятия не имел, как сильно смогу влюбиться. Ты просто отправила меня в нокаут, и с тех пор мое сердце принадлежит только тебе.

Наши отношения не всегда были безоблачными. Большую часть времени я вел себя как осел. А еще я капризный, нетерпеливый и неосторожный. Ты приняла и простила меня, хотя я совершенно этого недостоин. Каждую ночь я засыпаю, думая о том, что такого хорошего сделал в прошлой жизни, что заслужил тебя в этой.

Я люблю тебя любую: с кудряшками, с прямыми волосами, без макияжа, с вишневыми губами, в шелковых платьях и в хлопковых спортивных штанах.

Этой осенью Университет штата Северная Каролина полюбит тебя так же, как три года назад полюбил тебя я. Еще раз поздравляю. Не могу дождаться, чтобы провести следующий – и первый в нашем совместном будущем – год вместе.

С любовью, твой

Гидеон Ройал

– Когда ты успел это сделать? – шепчет Сав, поднимая на меня потрясенный взгляд.

– Ночью. Я позвонил отцу, а он позвонил владельцу, и тот согласился напечатать это для меня. – Я не говорю ни о стоимости, ни о том, что мне пришлось полчаса выслушивать, как старик кричит на меня за то, что я вытащил его из постели ради, как он это назвал, «дурацкого признания в чувствах, которые продлятся не дольше, чем проболтаются в сортире его какашки».

Шиа откашливается.

– Я поднимусь наверх. Но не забывай: я все равно слежу за тобой!

Я улыбаюсь.

– Ловлю тебя на слове, сестренка.

– Сестренка? – фыркает она.