Проклятие

– Д-да, – стуча зубами, отозвалась девочка. – Наверное.

– Хорошо. Тогда идемте в тепло, выпьем подогретого сидра.

Не было никакого смысла пытаться сохранить царственное достоинство в насквозь промокшем платье, поэтому они со всех ног припустили в замок, уворачиваясь от охотников – те сновали по двору, как будто к войне готовились, и дождь, казалось, нисколько их не заботил.

Как только Серильда с детьми оказались в под крышей, Фриш замотал головой, как щенок, и капли воды веером рассыпались по коврам.

– Видали вы когда-нибудь такую грозищу? Да еще и налетающую в мгновение ока?

– Нет, не припомню, – задумалась Серильда. – Но сейчас ведь время Громовой Луны.

Новый раскат грома заставил мигать и мерцать факелы на стенах.

– Все хорошо. – Серильда взяла на руки Гердрут, которая ужасно боялась грозы. – Когда мы высохнем и согреемся, нам станет гораздо лучше. Нечего бояться.

– Это правда? – спросил Ханс, напуганный грозой меньше, чем другие дети. – Ты на самом деле ждешь ребенка?

Гердрут, прячущая лицо у Серильды на плече, подняла голову.

– От него?

Серильда тяжко вздохнула.

– Да. Но я не хочу об этом говорить.

– Но, Серильда… – начал было Ханс.

– Ни слова, – перебила она. – Так нужно, вот и все, и хватит об этом.

Дети надолго замолчали, больше огорошенные резкостью Серильды, чем самой новостью.

Она почти никогда не срывалась на них.

Только когда они уже шли по коридорам замка, Гердрут нерешительно прочистила горло.

– Я могу растирать тебе ноги, если хочешь. У мамы все время болели ноги.

От этого предложения, полного неуклюжей заботы, Серильду внезапно охватила невыразимая грусть. Мать Гердрут была беременна вторым ребенком – первым братиком или сестричкой Гердрут. Скоро это дитя родится, а Гердрут никогда его не увидит. Никогда не станет старшей сестрой, которой так хотела быть.