– Не могу поверить, что Лили позволяет ему прикасаться к ней. Он ходит в одной и той же одежде почти каждый день.
Как же я разозлилась, Эллен. И мне было больно за Атласа. Он отстранился от меня, и я видела, что эти слова его задели. Я начала было поворачиваться, чтобы накричать на Кэти из-за того, что она судит о человеке, не зная его, но Атлас схватил меня за руку и покачал головой.
– Не надо, Лили, – сказал он.
Поэтому я не стала связываться с Кэти.
Но остаток пути я злилась. Я злилась на то, что Кэти может ранить человека, которого считает ниже себя. Мне было больно еще и от того, что Атлас как будто привык к подобным комментариям.
Я нагнулась к нему и поцеловала в щеку, а потом положила голову ему на плечо.
– Знаешь что? – сказала я ему.
Он переплел свои пальцы с моими и сжал мою руку.
– Что?
– Ты для меня самый лучший человек.
Я почувствовала, что он рассмеялся, и сама улыбнулась.
– Из скольких? – спросил он.
– Из всех.
Он поцеловал меня в макушку и сказал:
– Ты тоже для меня лучше всех, Лили. Ты всех опередила.
Когда автобус подъехал к остановке на моей улице, он не отпустил мою руку, пока мы шли по проходу, он впереди, я за ним. Поэтому он не видел, как я развернулась и слегка пихнула Кэти.
Вероятно, мне не следовало этого делать, но выражение ее лица не оставило мне выбора.
Когда мы подошли к дому, Атлас взял ключ из моей руки и открыл дверь. Мне было странно видеть, насколько комфортно он почувствовал себя в моем доме. Мы вошли, и он закрыл дверь на задвижку. Только тут я заметила, что в доме нет электричества. Я выглянула в окно и увидела машину ремонтников, работавших дальше по улице. Они что-то делали с проводами, поэтому мы не смогли посмотреть твое шоу. Я не слишком расстроилась, потому что это означало, что мы сможем целоваться примерно полтора часа.
– Духовка у вас электрическая или газовая? – спросил Атлас.
– Газовая, – ответила я, несколько сбитая с толку тем, что он спрашивает о духовке. Он сбросил обувь (это были всего лишь старые ботинки моего отца) и направился в кухню.