— Я так и не поблагодарила тебя. Спасибо, что спас, — тихо сказала я. Со всей признательностью, на которую была способна.
Игнат улыбнулся — устало, но искренне, словно почувствовав мою благодарность.
— Не за что. Обращайся.
— Если тебе понадобится моя помощь, ты тоже можешь обращаться. Я верну долг, обещаю, — твердо сказала я.
Снова улыбка, и снова ямочки на щеках, в которые по-детски захотелось ткнуть пальцем.
— Буду знать, — кивнул Игнат. — Если будут проблемы с курсовой, обращусь.
— Эй, но я же журналист! — возмутилась я. — В твоих предметах я не разбираюсь!
Он весело рассмеялся.
— Шучу. А ты не раскидывайся обещаниями направо и налево. Твоего «спасибо» было вполне достаточно. И да, еще кое-что. — Его пальцы замерли на ручки входной двери, будто бы Игнат не хотел входить в дом, пока не скажет это.
— Что?
— Вчера я не отдал тебе подарок. Но он ждет тебя в библиотеке. С днем рождения. И будь счастлива.
От этих слов я оторопела, но ничего не успела ответить — Игнат рванул за ручку и оказался внутри. Ускорил шаг и скрылся за одной из многочисленных дверей особняка, оставив меня в растерянности, впрочем, очень приятной. Я даже о головной боли и тошноте забыла — так меня заинтриговали его слова. Ничего не понимая, я направилась в библиотеку и действительно нашла подарок — большой фирменный пакет с логотипом известного бренда. В нем лежала коробка с ленточками, а уже в ней находилась небольшая красивая сумка из темной кожи какого-то совершенно невероятного качества. Со стильным съемным ремнем, идеальными строчками и серийником, который подтверждал, что передо мной оригинальная вещь.
Я сразу поняла, что сумка дорогая, но когда нашла ее в официальном интернет-магазине французского дома моды, мне стало плохо. Я все еще не привыкла к деньгам, которые были у Елецких.
Забрав подарок в свою комнату, я долго сидела на кровати, пытаясь понять, как мне быть дальше. Как общаться с Игнатом? Все так же пытаться выбросить его из головы или не противиться своей любви. Я помнила, как он был против свадьбы отца, как вел себя, как пытался опорочить мою маму. Но также помнила и то, как он спасал меня — в универе, на свадьбе, сегодня ночью. Как заснул, сидя у моей кровати. Я потерялась и не знала, как себя вести, не понимала, что будет дальше. Но написала Игнату два сообщения:
Первое: «Спасибо за подарок! Это очень мило».
И второе: «Если хочешь, можешь называть меня Ясей».
Но Игнат не читал и не отвечал.
Весь оставшийся день я провела в своей комнате. Мне все еще было нехорошо после дряни, которую подмешали в стакан, и, подозреваю, было бы еще хуже, если бы не капельницы в клинике, куда меня привез Игнат. Чувство стыда тоже не покидало — словно это я была виновата в похищении. Еще и ярость появилась — на Риту и Окс, предавших меня. Где-то в глубине души оставалась слабая надежда, что это не так, что Игнат неправильно понял (снова!), что придумал, что… Этих что было очень много, и я твердо решила для себя завтра поговорить с девочками и выяснить правду. Я не знала, как буду вести себя с ним, но точно знала, что предательства не прощу.
Мама и Костя, конечно же, ничего не узнали. Они вернулись домой, свежие и бодрые, и спрашивали меня о том, как я провела день рождения. Я лгала им с легкой улыбкой, что все прошло замечательно, но мама заметила, что мне нехорошо. Правда, связала все с алкоголем — решила, что я перебрала, а сегодня отхожу, и пожурила. А Игната я больше не видела — он снова куда-то уехал. Зато разговаривала с Сержем — позвонила ему, чтобы поблагодарить за помощь и за целое ведро цветов, которые он прислал мне на день рождения еще вчера.
Вечером, почувствовав себя лучше, я пошла к маме — хотела посидеть с ней. Костя сказал, что она гуляет в саду, и я стала ее искать. Мы любили сидеть на качелях вдвоем и разговаривать обо всем на свете. Наверное, в этот день мне особо были нужны ее поддержка и теплота. Однако нашла я ее не сразу. Мама оказалась в беседке на берегу реки, в которой мы со Стешей когда-то сидели. Она стояла ко мне спиной, разговаривая по телефону, и не слышала моих шагов.