Игнат закатил глаза.
— Порезался, когда брился. Бывает.
— Сегодня же выходной, зачем тебе бриться? — рассмеялась я.
— Ради тебя, конечно. Тебе не понравится, если я буду колоться, — подмигнул мне Игнат, обнимая и притягивая к себе. И в этот момент он почему-то вдруг показался мне таким… родным? Будто бы я знала его всю жизнь. И будто бы всю жизнь мы принадлежали друг другу.
— А может и понравится? — прошептала я, не сводя глаз с его ключиц. Боже, я хочу поцеловать его ключицы… Так сильно, что от желания сводит живот, а дыхание становится неровным.
Моя ладонь скользнула по его напрягшемуся животу к груди, а затем к плечу. Я коснулась ключицы Игната и прикусила губу, а он склонил голову набок, словно чувствуя мое возбуждение.
— Яся? — мягко позвал меня по имени Игнат, и только тогда я пришла в себя.
— Что? — улыбнулась я.
— Заходи ко мне? — предложил Игнат, и я переступила порог.
Почему-то до этого я не бывала в его комнате — почти все время мы проводили у меня. И теперь мне казалось, будто Игнат пускает меня в свой мир. В его спальне стояла полутьма — шторы плотно занавешивали окна. Игнат вообще любил темноту, часто сидел с выключенным электричеством и засыпал только тогда, когда в комнате не было источников света. «Ты как вампир», — говорила ему я в шутку, потому как мне свет требовался всегда. Я любила, когда все было ярко освещено. Ведь монстры прошлого не появятся при свете… Они придут в ночи.
— Я оденусь и приду, — сказал Игнат и скрылся в гардеробной, а мне хотелось сказать ему вслед: «Нет, на нужно, мне нравится, когда ты раздет».
Я похлопала себя по щекам, отгоняя мысли о его теле. Нужно было догнать его, толкнуть в грудь, заставляя упасть на кровать, и сесть сверху, а потом… Все, хватит! Хватит об этом думать!
Пока Игнат одевался, я рассматривала его спальню — теперь уже внимательно, а не как в тот раз, когда я приходила за книгой. Над интерьером комнаты, как и над интерьером всего особняка, работал дизайнер. Несколько зон, темные сдержанные тона, лаконичность форм и минимализм. Мало декора, но много функциональности. Всюду новейшая техника: на стене огромный телевизор с приставкой, на рабочем столе моноблок с тонкой клавиатурой, куча непонятных девайсов с проводами, даже шлем виртуальной реальности, в углу боксерская груша и турник. Постельное белье на полурасправленной кровати глубокого темно-синего цвета, а над самой кроватью висит единственное украшение — большая картина с абстрактными широкими мазками. Легкий беспорядок, и именно из-за него комната оживала, было видно, что это не просто красивая картинка из дорогого дизайнерского журнала, а настоящая спальня молодого человека.
Зачем-то заправив кровать, я вдруг подумала — а сколько девушек побывало на ней? У Игната наверняка их было много. Сердце кольнула ревность, но я попыталась отогнать ее.
Я снова оглядела комнату, и мое внимание вдруг привлекла одна из полок над столом. Там, в тени, стояла горшок с кактусом, и я почему-то улыбнулась. Надо же, в комнате Игната есть живой цветок. У меня цветов нет — не завожу их, потому что боюсь, что не смогу достойно ухаживать.
Подойдя к окну, я раздвинула тяжелые портьеры и впустила в комнату солнце, а затем распахнула створки и с удовольствием вдохнула свежий воздух. Вид из комнаты Игната открывался неожиданно красивый — на сад и заснеженные холмы вдалеке, на самом горизонте. Пока я вглядывалась вдаль, ко мне бесшумно подошел одевшийся Игнат и обнял меня со спины.
— Не замерзла? — спросил он, прижав меня к своей груди и сцепив пальцы в замок на моей талии.
— Нет, — ответила я, откидывая голову назад, на его плечо. — Ничего, что я раздвинула шторы? Не растаешь на солнце?
— Не растаю. — Игнат поцеловал меня в макушку. — Ты такая красивая.
Он часто делал комплименты так неожиданно, что я начинала чувствовать себя неловко. Мне так и хотелось сказать ему, что это неправда. Однажды я даже так и сделала, но Игнат обиделся — то ли в шутку, то ли в серьез, сказав, что ему не нравится, когда его обвиняют во лжи.