— Нет, терморегуляция костюма пока работает. — Я качнула головой. — Глеб, а почему ты меня до сих пор не бросил, возишься со мной? Я ведь обуза, совершенно бесполезная сейчас…
— Помнишь, в детстве сказки были? «Не убивай меня, Иван-царевич, я тебе еще пригожусь!» — писклявым, кривляющимся тоном передразнил Клякса. — Вот и ты — вдруг пригодишься? Да и привык я к тебе, привязался. Жалко. — Он улыбнулся, чуть насмешливо, тепло и искренне, так что смысл сказанного почти ускользнул. Да, не признание в любви, не обещание выжить и бороться до конца, но от этой улыбки стало легче дышать и теплее на сердце. В это мгновение мне верилось, что все закончится хорошо.
— Ладно, пойдем, лисеныш, это явно еще не конец, — позвал Глеб.
И вот странно: меня всегда раздражало это «лиса-Алиса» и то, что фамилию мою порой писали через «и». Но у Кляксы сейчас получилось так уютно и по-доброму, что я и сама невольно улыбнулась.
— Куда? К следующей порции вот этих? — Я кивнула в сторону. Видимо, уже притерпелась, потому что тошнота к горлу больше не подкатывала, да и съеденный кусок мяса не рвался наружу.
— Не думаю. Что-то мне подсказывает — повторяться они не будут. Ты не обратила внимания?
— На что?
— Пейзаж меняется.
Я вновь огляделась и не сдержала нервного вздоха. Равнина вокруг уже не была столь монотонной, хотя менее унылой выглядеть не стала. С одной стороны вдали небо и землю разделила светлая полоса, словно там заканчивались тучи и выглядывало солнце. Там над трясиной поднялись низкие, лысые и корявые уродцы-деревца, которые вдали как будто становились выше.
— Туда, к свету? — уточнила я.
— Ну да, нас явно приглашают дальше, на следующий уровень. Только иди-ка сюда, я лучше еще немного побуду вьючным животным, а то с твоей скоростью мы будем плестись еще долго.
— Честно говоря, с радостью!
— Кто бы сомневался.
Прижиматься к твердой броне мужчины свежими синяками было не совсем приятно, но все равно лучше, чем идти своими ногами: они с трудом держали, и я бы в самом деле еле плелась. А Глеб шагал твердо и уверенно, словно был выспавшимся и отдохнувшим. Пугающая выносливость. Главным образом, конечно, пугающая не сама по себе, а ценой, которая за все это заплачена…
Деревья приближались медленно, и различать их с каждым мгновением становилось все сложнее: дождь превратился в сплошной поток. Кляксу вода не тревожила совершенно, он убрал шлем, оказавшийся складным, и преспокойно мок. А у меня не было вариантов, оставалось только прижимать подбородком воротник комбинезона и радоваться, что сделана моя одежда из хорошей современной ткани, которая защищает от перепадов температуры, дышит и при этом не пропускает воду, иначе к синякам я рисковала добавить пневмонию.
— Какое-то странное испытание, — проворчала я. — Почему нельзя сразу выдать всех монстров, ты бы их расстрелял, и мы бы вернулись на корабль?
— И какой смысл тогда в этих монстрах? — со смешком ответил Глеб. — Сражаться бодрым и отдохнувшим или после долгого изнурительного перехода — большая разница. Первое — скорее подвижная игра, просто с высокими ставками, а второе — жизнь. Реальный противник не станет ждать, пока ты выспишься, разомнешься и настроишься на драку. Застать врага врасплох — вымотавшимся и уставшим или, наоборот, расслабленным и безмятежным — уже половина победы, это азы тактики, аксиома. Очевидно, расчет здесь именно на одно из двух, и остается выбирать что-то из этих вариантов, по самочувствию. У меня после изменения проблемы с фазой, так что я предпочту устать, чем рисковать не проснуться вовремя, тебе я караул не доверю. Ну, не просто так в задницу никто не ходит поодиночке.
— Чего? — ошарашенно переспросила я, решив, что не так расслышала. — С чем проблемы? Куда не ходит?
Клякса в ответ рассмеялся:
— Прости, это привычка. Когда начинаю разговаривать на армейские темы, машинально перехожу на жаргон. Фаза — это сон, а второе — это задание особой важности.