— Можешь открывать, — наконец разрешил Глеб.
Я с трудом разомкнула слипшиеся веки, заморгала, пытаясь привыкнуть к свету — тусклый, сероватый, он здесь все же был. Правда, толком не успела оглядеться, а измененный уже вложил мне в руки черную скорлупку собственного шлема — она оказалась легкой и неожиданно тонкой.
— Пей, только медленно, очень маленькими глотками, задерживая воду во рту. Насколько я могу судить, она вполне пригодна.
— А ты? — смущенно спросила я: на дне плескалась пара глотков. Клякса не ответил, лишь выразительно выгнул бровь, и я, стушевавшись, приникла к «чаше».
Очень хотелось не удовлетвориться парой глотков, а осушить по меньшей мере половину такой посудины, но я с трудом заставила себя выполнить указания мужчины.
Наверное, это была самая вкусная вода в моей жизни, даром что тоже отдавала гнильцой. Конечно, хотелось еще, но и эти несколько капель принесли облегчение.
— Как ты? Цела? — спросил Глеб, забирая у меня посудину.
— Да, более-менее. Спасибо тебе большое! И за вот это падение, и за воду, и за… спасибо, в общем. Мне кажется, я сама точно покалечилась бы!
— Сама бы ты сюда не попала, — поморщился он. — Пойдем, а воды по дороге наберем.
— А… куда? — растерянно спросила я, оглядевшись. — Мы не будем ходить кругами?
От горизонта до горизонта раскинулась плоская угрюмая равнина. Ее устилала та самая буро-зеленая масса, в которую мы плюхнулись, где-то более светлая, разбавленная водой, где-то — собирающаяся в комки. Плотная пелена дождя свисала с низких, желтовато-серых, тоже словно бы грязных облаков. И все. Ни камня, ни дерева, ни какого-то другого ориентира.
— Что-то мне подсказывает, что именно здесь разницы нет, — со смешком ответил Клякса. — А идти надо. Ты не чувствуешь? Если стоять на месте, начинаешь вязнуть, так что нужно шевелиться.
— Ой! И правда, — пробормотала я, с усилием выдергивая ногу из вонючей трясины, и добавила с нервным смешком: — Какое неприятное ощущение, как будто кто-то за ногу схватил.
А в следующее мгновение мое бедро опалило жаром от скользнувшего совсем рядом энергетического сгустка — выстрела.
— Ты чего? — выдохнула я, испуганно уставившись на Глеба.
Тот без объяснений рывком придвинул меня ближе, опять выстрелил. Развернулся вполоборота, пальнул еще раз.
Кажется, началось то, ради чего нас сюда бросили. Из жижи под ногами поднимались… существа. Зеленоватые змеи-щупальца, волосатые твари, похожие на огромных облезлых собак, и человекоподобные образины, от одного вида которых к горлу подкатывала тошнота: они напоминали ходячие гниющие трупы.
Клякса опять повернулся, дернул меня, выстрелил снова.
— Шевелись! — рявкнул коротко.
— Но как?.. Куда?! Я же не знаю… — промямлила беспомощно.