Священник обернулся через плечо, вздохнул, заглянул в свой мешочек и вытряхнул на дорожку его содержимое — несколько маленьких кусков хлеба или сухарей. После чего развернулся и шагнул к по-прежнему неподвижному охотнику, на ходу надевая небольшие круглые очки, которые по-простому висели у него на шее на веревочке, рядом с резным деревянным крестом.
— Протоиерей Алексий Озеров, я могу чем-то вам помочь?
— Благословите, отец Алексий, — отмер Дмитрий, машинально склоняя голову и складывая руки перед собой.
Священник невозмутимо перекрестил его, положил ладонь на лоб и благословил, после чего продолжил в прежнем спокойном тоне:
— Так чем могу помочь, сын мой?
— Да, простите, — окончательно собрался охотник. — Я Дмитрий Косоруков, расследую убийство казначейского проверяющего Шалюкова.
— Этого бедного тихого человека убили? Упокой, Господи, его душу, — он перекрестился, — но кому это могло понадобиться?
— Вот это я и пытаюсь выяснить. Я, конечно, не прошу вас нарушить тайну исповеди, если вдруг к вам являлся за прощением убийца, но, может быть, вы от кого-то что-то слышали? Шалюков, говорят, приходил в церковь. Он, случайно, не исповедовался? Или, может быть, кто-то упоминал о его врагах? Ссорах?
— Не представляю, — качнул головой священник и повел рукой, предлагая пойти по дорожке дальше. — Не будем мешать, у них нынче время ужина.
— Кто это был? — осторожно спросил Дмитрий.
— Мелюзга эта? — улыбнулся в бороду отец Алексий. — Да Бог их знает. Хухлики, может, а может — нет, я не очень-то разбираюсь.
— Хухлики… — переспросил охотник. — Постойте, водяные черти?
— Да ну, какие они черти, коли освященный хлеб за обе щеки трескают? — развеселился священник. — Нечистики мелкие.
— И вы их подкармливаете?
— Чем очищаю и благословляю на добрые дела, — продолжая улыбаться, назидательно добавил он. — Хоть и нечистые, а все — Божьи твари неразумные, чего на них злиться да пенять? Доброе слово им скажешь, хлеба дашь — они и не озоруют с людьми, какой им после интерес проказничать, на сытый живот?
— Справедливо, — ответил на это Дмитрий, хотя рассуждения священника звучали неожиданно для духовного лица.
Казалось бы, именно ему в первую очередь полагалось осуждать само существование нечисти — полуразумных живых существ чародейской природы, селившихся рядом с людьми потому, что для жизни им требовались остатки чар и эмоции. Обычно — отрицательные, отсюда и вредоносность.
Но похоже, здешнему священнику удалось перевести их на другую кормежку.
— И все-таки, можете ли вы что-то сказать про Шалюкова?
— Про Шалюкова, — рассеянно повторил отец Алексий, глядя себе под ноги. — Антон… Антон Петрович, кажется? Дайте подумать…