Альфа и Омега. Книга 2

— Слишком много перемен за такой короткий промежуток времени, — честно призналась я, тоже обняв его, но сдержанно и коротко. — У меня голова кругом от всего, что происходит. Этот дом такой… огромный. Не верится, что ты в самом деле теперь живешь здесь, Медвежонок.

— Дом в прошлом веке принадлежал одному богатому художнику, — проговорила госпожа Боро, занимая место в одном из обитых светлым бархатом креслах на витых металлических ножках. — Кардинал купил его для меня, когда я сказала, что больше не хочу жить в городе. Садитесь, пожалуйста. Дани, Йон, можете сесть на кушетку.

Когда мы заняли свои места рядом со столиком, госпожа Боро сама разлила нам чаю и предложила печенье, и, честно говоря, это было для меня своего рода облегчением, потому что я искренне опасалась, что сейчас в комнату войдет экономка и начнет делать это за нее. Не стоит и говорить, что я и так уже чувствовала себя крайне неуютно и не в своей тарелке — особенно на фоне этих выглядящих чудовищно дорогими кресел и сияющего свежестью, чистотой и работой хороших стилистов Медвежонка. Удивительно, как Йон, даже сидя рядом с ним буквально бедром к бедру, умудрялся выглядеть хорошо в своей потрепанной кожаной куртке и выцветших черных джинсах. Наверное, это был его особый дар — уметь так себя подать, что никто бы не усомнился, что он всегда на своем месте и имеет полное право там находиться.

— Думаю, нам всем не терпится узнать текущее положение дел, — наконец проговорил Дуглас после непродолжительного обмена светскими любезностями и мнениями о погоде. — Кардинал не связывался с вами напрямую?

— Он приехал вечером после того, как Дани появился в церкви, — ответила госпожа Боро, аккуратно отпивая чай из фарфоровой чашечки с позолоченным ободком. — Конечно, устроил скандал, но мы оба понимали, что ничего он тут поделать не может.

— Он заставил меня удалить видео, которое мы с вами тогда записали, — добавил Дани, посасывая печенье. — И поклясться, что никто не узнает о том, что я омега. Припугнул, что в ином случае за мою болтливость будут расплачиваться те, кто мне дорог.

— Как… мило было с его стороны предупредить об этом, — хмыкнул Йон, видимо, прекрасно поняв, о ком именно шла речь. — Не то чтобы ходить с мишенью на спине было мне в новинку, но все же.

— Я постаралась до него донести, что обнародование правды не в наших интересах тоже, — отметила госпожа Боро. — Пока Дани считают альфой, он полноправный преемник своего отца в том числе в том, что касается титула.

— Значит, это правда? — уточнил мой альфа, поймав взгляд Медвежонка и чуть отклонившись назад, чтобы не столкнуться с ним нос к носу. Я только в тот момент задалась вопросом, зачем старшая омега вообще посадила их вместе так, что они были практически прижаты друг к другу. — Ты собираешься стать новым кардиналом?

— Это… звучит как бред, да? — нервно усмехнулся тот, и смешливая растерянность на его лице вдруг напомнила мне о том, каким он был раньше, отчего впервые за все время этой встречи я ощутила теплый толчок в груди. — Я сам не знал, что этот обычай все еще действует.

— Формально это старая традиция, которой большинство кардиналов не придерживается, однако в случае Дани иначе и быть не могло, — с нескрываемой гордостью произнесла его мать. — Он слишком значим для Церкви и для всего мира, ведь он воплощение надежды, которую многие уже утратили. Мы должны быть осторожны, но если все сделаем правильно, то получение им кардинальской мантии это просто вопрос времени. Особенно если его отец станет новым Иерархом.

По ее лицу я видела, что иного развития событий она не допускает и даже не приемлет. Ее любовь к сыну, пережившая такое жестокое потрясение после его исчезновения и всех этих домыслов о том, какую роль в этом сыграл ее муж, сейчас ощущалась как нечто всеподавляющее и почти яростное в своей природе. Она готова была не только защищать его любой ценой, но и собиралась приложить все усилия, чтобы Дани стал тем, кем ему положено было быть. Чего бы это ей ни стоило.

— А что ты сам думаешь об этом? — уточнил Йон у него.

— Что все действительно происходит слишком быстро, — ответил он, смущенно улыбнувшись. — Но мне… нравится спать в чистой постели и иметь возможность мыться в собственной ванной. Мне кажется, я даже начал набирать вес, потому что не могу перестать есть сладкое. А мама совсем не помогает. — Он выразительно сверкнул глазами в сторону блюда с печеньем и тут же сунул в рот остатки того, что еще держал в руках.

— Я бы сказал, что немного поправиться тебе не повредит, — отметил Йон. — Особенно если действительно хочешь походить на альфу.

— Мне не хватает наших утренних тренировок, сестренка, — признался Медвежонок, повернувшись ко мне. — Было бы здорово, если бы мы могли снова заниматься как раньше, да?

— Ездить… далековато будет каждое утро, — отозвалась я с неловкой улыбкой. — И тебе правда не стоит переживать из-за пары лишних килограммов. Как говорил мой папа, настоящую красоту ничем не испортишь.

— Ну вот, я же тебе говорила, Дани, они не станут любить тебя меньше, а ты переживал, — довольно проговорила госпожа Боро. — Внешность не важна, когда любишь кого-то по-настоящему, правда, Йон?

— Правда, — отозвался он, прищурившись с легким непониманием. — А почему вы спрашиваете об этом именно меня?

Она не ответила, только улыбнулась себе под нос, склонив голову. Потом они заговорили снова — о кардинале, расстановке сил в кругах церковной элиты и о грядущих выборах Иерарха. Сейчас победа Боро была практически свершившимся фактом, и «воскрешение» его сына сыграло в этом далеко не последнюю роль. Почти уверена, что старый урод и подумать не мог, что столь ненавидимый им ребенок может стать его счастливым билетом в желанное будущее. Все четверо с большим энтузиазмом обсуждали грядущее возвышение Дани, упоминая множество имен, дат и событий, о которых я не имела ни малейшего представления. При всем моем желании участвовать в разговоре или хотя бы поспевать за ходом его основной мысли я вынуждена была признать, что все эти церковные дела были для меня чем-то совершенно далеким, сложным и неинтересным в той мере, в какой могут быть неинтересны какие-то абстрактные глобальные вещи, пусть даже так или иначе затрагивающие каждого. Я хрустела печеньем, пила чай и смотрела в окно, за которым задорно вращались газонные поливалки, разбрызгивающие вокруг себя воду. Под определенным углом в этой сверкающей россыпи проступала радуга, и это было красиво.