Грумер родился в небогатой семье. Ему пришлось с детства вырывать себе место под солнцем зубами, карабкаясь наверх что есть силы. В какой-то момент он понял, что выше головы ему никак не прыгнуть. Поверенный – вершина возможной карьеры для такого, как он.
Некоторое время он негодовал, а потом понял, что выше подобных вещей. Он был в разы лучше всех зарвавшихся аристократов, которые ничего в своей жизни не совершили, но считали, что своим присутствием делают одолжение другим.
Когда Грумер стал старше, он заключил, что пора показать всем свою прекрасную душу – он занялся благотворительностью. Когда он передал в столичную больницу десять золотых, то ощутил такое моральное удовлетворение, что решил делать это каждый год. Не чаще!
Глава 52
Он ведь не был богачом! Кроме этого, требовалось закончить постройку небольшого имения. А еще налоги! Будь они неладны! Зачем королю столько денег? Впрочем, чему тут удивляться, всем этим аристократам нужно на что-то жить, вот они и дерут деньги с честного простого народа!
Грумер был исключительно честным. А то, что он занимался черным мошенничеством, отбирая у богачей дома и деньги, – это сущая мелочь. Он не считал подобное кощунством. Они вполне заслужили такую участь!
В группу, которая занималась подобными делами, он попал не случайно. Просто однажды провернул небольшое дельце, оставив банкротом мелкого барона. Грумер тогда переживал. Боялся. Все-таки банкротство нанимателя могло ударить по репутации самого Грумера. Другие аристократы могли отказаться от его услуг. Но жажда показать «благородным» их место оказалась сильнее благоразумия.
И вот тогда к нему пришли. Грумер, если говорить честно, сперва сильно испугался, но все оказалось не так, как ему виделось в первый момент. Ему предложили вступить в гильдию. Естественно, гильдия была тайной, ведь ее члены занимались не совсем законными (конечно, по меркам мерзких аристократов!) делами.
Грумер немного посомневался, а потом согласился. Ему передали дело еще одного барона. Нужно было сделать так, чтобы его состояние оказалось в собственности гильдии. При этом Грумеру полностью развязали руки, намекнув, что можно не опасаться возмездия за чуть более серьезный проступок. Грумер воспрянул духом. Раньше он боялся убивать, но теперь…
Сначала он устранил прежнего поверенного барона. Потом удачно подвернулся аристократу под руку и предложил свои услуги. Затем пришло время избавиться от самого дворянина и его домочадцев.
Грумер начал с главы семьи. Отравив его во время беседы о делах, он оставил тело в кабинете, а сам отыскал печать и заверил все подготовленные заранее документы. Утром барона нашли. Никто, конечно, не понял, что случилось с патриархом. Тот был в возрасте, да и сердце у него болело время от времени.
Удовлетворенный, Грумер принялся убирать и других наследников (на всякий случай, чтобы те и не подумали опровергнуть заверенные по всем правилам документы) – одного за другим. Когда в живых не осталось никого, он вернулся в столицу и передал документы гильдии. Никого не интересовал мелкий, никому не известный пограничный барон, которого давно уже не видели в столице. Немудрено, что все прошло так гладко.
Грумер получил свой процент и, конечно же, пожертвовал на благое дело еще десять (дополнительных, если кто не заметил!) золотых. В тот момент его охватило чувство хорошо проделанной, важной работы.
Его мало волновали чужие смерти. Наоборот, Грумер считал, что просто избавляется от ненужного мусора. Эти аристократы все равно бесполезны, так зачем о них переживать?
Боунсы стали его очередным заданием, и он был намерен довести его до конца.
С ними все было просто.
Грумер до получения заказа на Боунсов пару лет вел дела баронства. Он собирался устранить их рано или поздно, поэтому заказ не стал нежелательным.
Именно поэтому он быстро организовал несчастный случай, в котором удачно погиб и сам барон, и его жена. Оставалась только наследница. Девка была малахольной и болезненной. Один из слуг, получив пару золотых, очень ловко столкнул ее с лестницы, а потом трусливо уволился, опасаясь, что кто-то узнает, что он сделал.
Далеко этот презренный трус, конечно, не ушел.
На удивление девчонка выжила.