Распутье

– Действовала по процедуре, – Вера ответила почти монотонно. – В случае любой странной ситуации предупреждать Руслана Владимировича, мне это требование в первый день работы выставили. И я посчитала ситуацию странной, уж извините, потому позвонила и кратко объяснила происходящее. Мне-то документов никто не показывал, а вы оставили меня в коридоре.

Вот теперь запоздало шоком и накрыло. Максимум минут двадцать прошло? Или Вера позвонила ему не сразу? Коша прямо сейчас летит сюда или к Ивану с доносом?

– Звони, звони ему! – потребовала громче.

Вера заторможенно вынула сотовый, уже на первом гудке я выхватила у нее аппарат.

– Еще что-то интересное, Вера? – от голоса Коши мурашки по рукам побежали.

И я затараторила:

– Нам надо поговорить! Я все объясню! Коша, ты все неправильно понял!

– А что я понял? – спросил и вдруг так закричал, что я засомневалась, правильно ли набрали абонента: – Что я должен был понять, блядь?! Что ты для себя уже вырыла яму?! Мать твою, Лиза, ладно бы только для себя – сколько народу ты собралась утащить за собой, чтобы успокоиться?!

– Я все объясню. Коша, пожалуйста, сначала выслушай!

– Сижу в машине возле центра, – опять спокойно. – Не стал заходить, чтобы не убивать жену шефа на глазах сотни свидетелей.

Я медленно выдохнула сквозь почти сжатые губы, вновь зажмуриваясь. Самый мой опасный враг оказался все же не настолько врагом, как сам увещевал. Он не просто так рванул именно сюда – Коша хочет услышать любой повод, чтобы не сдать меня Ивану. И никому не сообщил, иначе за мной сейчас к учебному центру направлялась бы армия. Еще не предатель, но уже крайне близок к предательству – хотя бы в том, что согласен потянуть такое нужное мне время. Ведь уже сейчас понимает, что никакие мои объяснения не прозвучат достаточно резонно.

Летела я по лестнице вниз с этой нарастающей легкостью – очередной шаг Коши в мою сторону придал сил, а правильные слова найдутся чуть позже. Вера не отставала.

Сам Коша вышел из машины и наблюдал за нашим приближением, сузив глаза. А потом остановил вскинутой рукой:

– Вера, на сегодня твой рабочий день закончен. Я сам отвезу Елизавету Андреевну домой. Спасибо за бдительность, но сигнал был напрасным.

– Но… – она не придумала, чем закончить.

Меня и это обрадовало – Коша решил не выяснять сначала, в курсе чего теперь телохранительница, а отсылает ее подальше. Разумеется, ее найдут, если потребуется, однако прямо сейчас ее не тащат на допрос с пристрастием. Потому и я подпела:

– Да, Вера, все в порядке! Увидимся завтра в два.

Коша ехал и напряженно молчал, а я по какой-то причине ждала, когда он начнет обвинять. И потому радовалась, что он позволяет мне хотя бы мысленно сформулировать оправдания. Вот только оправдываться было нечем – придется говорить правду и объяснять, почему я так поступила, а потом взывать к его жалости.

И не сразу я поняла, куда мы едем, а опомнилась уже на открывшемся еще заснеженном поле. Специально он, что ли? Именно здесь мы когда-то сидели втроем с Сашей и говорили о каких-то мелочах, почти год прошел – тогда засеянные поля чернели и остро пахли землей, а сейчас ежатся, будто зрительно сокращаясь в размерах. Мучительные ассоциации вмиг охлаждали пыл. Не потому ли Коша и выбрал это место – напомнить, что происходит с теми, кто сам себя подставляет?

– Видимо, спрашивать ты не хочешь? – задала я вопрос, но Коша вместо ответа вышел из машины, застегивая на груди куртку. Плохое начало. Мы с ним никогда еще так плохо не начинали.