– А сколько километров мы уже прошли? – Она шмыгнула носом так, что стала икать. Было страшно видеть, как она плачет. От этого я чувствовал себя странно, как-то тревожно.
– Я не знаю, – признался я. – Три, может, четыре километра.
– Как будто десять. – Она пошатнулась, хотя я держал ее за плечи. Казалось, у нее сейчас подкосятся ноги. Тогда я снова легонько тряхнул ее, и она подняла на меня глаза.
– У меня не получится, – прошептала она. – Ты сильный, а я нет.
– Ты тоже сильная. – Совершенно инстинктивно я скользнул руками по ее плечам и притянул к себе. Я хотел поддержать ее. Хотел, чтобы она чувствовала себя в безопасности, и, кажется, мне это удалось. Она поджала руки и доверчиво прислонилась лбом к моему плечу. От ее уверенности во мне показалось, что я могу свернуть для нее горы. Я обвел ее руками, прижал поближе и прошептал, почти касаясь губами ее волос:
– Осталось совсем немного, Кэти. Постарайся ради меня, ладно?
Она едва кивнула и повисла у меня на руках. Я притянул ее как можно ближе, так что между нами толстовка сложилась складками. Как передать ей часть моих сил, чтобы она взяла себя в руки? Мы уже почти пришли, нельзя было сдаваться на полдороге.
– Ладно, – прошептала она, и, кажется, я почувствовал прикосновение ее влажных губ у себя на шее, когда она повернула голову. – Но обещай, что зайдешь со мной в полицейский участок.
Я замер. Этого я вовсе не собирался делать:
– Я не могу тебе этого обещать.
– Но почему? – Кэти подняла на меня удивленный взгляд.
– Мне нужно вернуться домой. – Это прозвучало очень тупо, но другого оправдания у меня не было.
Она взглянула на меня так, как будто собиралась выругаться. Хотя я не представляю, чтобы она произнесла ругательство.
– Вернуться куда? К нему? К твоему отцу? Чтобы предупредить его, что ты меня выпустил? И вы тогда сбежите вдвоем? Или что?
– Да нет же, черт! – воскликнул я с негодованием. – Я ничего ему не скажу.
– Тогда зачем возвращаться? И куда? Твоя жизнь ведь не будет прежней. Он чудовище, Уилл! – Тут ее голос упал до еле слышного шепота, а глаза стали огромными от испуга. – Он что – бьет тебя?
Я молчал, даже глазом не повел. Не мог же я поведать ей темные тайны своей души.
– Да? – продолжала она допытываться. – Скажи мне.
Она высвободилась из моих объятий, как будто бы стоя слишком близко, боялась заразиться моей мерзостью. Наверное, я заслужил это. В конце концов ведь я его сын.
– Он не бьет меня, – пробормотал я, оторвав от нее свой взгляд.