— Боюсь? Чего же мадемуазель… мадам? — насмешливо спросил король.
— Вы боитесь, — произнесла Клер очень четко и громко, — что попробовав, не сможете не признать, что были не правы. Потому что и женские руки могут создавать шедевры!
— Шедевры! — хмыкнул его величество, но помимо воли скользнул взглядом по торту «Хрусти-во-рту». Он сиял так соблазнительно, и источал тонкий аромат свежести и сладости — лесных ягод и меда.
— Да, шедевры! — не собиралась сдаваться Клер. — Попробуйте! Даю слово — это разрушит ваш узкий, закоснелый мирок.
Придворные ахнули, Форсетти возмущенно требовал вывести смутьянку, но трое судей хранили молчание.
— Нахалка! — король вдруг так же, как его супруга, взял эклер двумя пальцами и сунул его в рот с такой отчаянной яростью, словно пробовал смертельно опасный яд.
Над площадью повисла напряженная тишина, во время которой его величество сосредоточенно жевал.
Прошло две минуты, три, но король хранил молчание.
— Вам понравилось? — спросила королева, осторожно кладя руку на плечо мужа.
Король посмотрел на нее, посмотрел на Клер и вдруг хлопнул ладонью по столу — да так, что все вздрогнули:
— Она великолепна, черт побери!
Ее величество спряталась за веер, а ее муж, смущенный вырвавшейся грубостью, поспешил извиниться. Клер стояла очень прямо, но краска так и заливала ей лицо. Колени дрожали, и после душевного напряжения она ощутила опустошение и слабость.
— А ты и правда великолепна, черт побери, — сказал ей на ухо Ренье, оказываясь рядом и уводя к столу.
После недолгого совещания, месье Ансельм вышел вперед, помахав рукой и требуя тишины.
— Победа в третьем туре присуждается, — произнес он, намеренно растягивая слова, — присуждается… Клер Равель!
— Боже, я думал, что оглохну! — заливался соловьем Жюль, подавая бокалы с вином сестре, ее мужу и Дельфине. — Они так принялись орать, когда объявили о победе Клерити!
— Громче всех орал Форсетти, — сказал Ренье, поднимая бокал.
— Но по другой причине, — расхохотался Жюль. — Он единственный был страшно недоволен.
— Не единственный, — заметил Ренье. — Бонбон с Живандо тоже заметно скисли.
— Как вам не надоело сплетничать? — покачала головой Клер. — Сколько можно уже об этом говорить?