— Нет!
— Он племянник придворного нарезчика мяса, — приложила палец ко рту, показывая, что сплетничать о нем не стоит. — За магические ограничители не заступает, правил не нарушает… Что с него взять?
Лишь после намека я спохватилась, что по этажу, на который мы спустились, витает запах еды и свежей выпечки.
Я обрадовалась, потом спохватилась: велика вероятность снова встретить Конрада и его дядьку, — и вздохнула.
— Ничего, обтешешься, попривыкнешь — легче станет, — спутница толкнула одну из тяжелых кованых дверей и вошла. Я зашла следом.
Кухня, которую увидела, оказалась просторная, но совершенно непохожая на дворцовую. Даже в трактире Адели имелась небольшая магическая плита, а здесь самые обычные, в которых надо ворошить золу кочергой. И пахнет хоть и вкусно — отнюдь не трюфелями и не изысканными ароматами.
— Чего стоишь? Ставь, — спутница указала на угол, где стояла огромная бочка с мусором, и дала мне возможность хотя бы на несколько мгновений спрятаться от любопытных глаз.
Что это черная кухня, на которой готовят для дворцовой прислуги, поняла, когда успела оглядеться и заметила за длинным деревянным столом, на грубо сколоченных скамьях женщин и девушек. Горничные и служанки, одетые менее опрятно, чем первые, сидели и ели, громко стуча ложками по мискам.
У огромных плит с кипящими кастрюлями две девочки, лет пятнадцати, ползали на коленях — драили серый каменный пол, а над ними стояла старуха и тыкала пальцем, указывая, где надо лучше тереть.
— Ты кто? — заметила меня она. Вытянула тощую, морщинистую шею и подслеповато прищурилась, чтобы разглядеть лучше.
— Это новенькая, — ответила за меня моя спутница, решив, что я пугливая. — Нам поесть бы.
— Лентяйка ни ложки не получит! — прокаркала неприятная старуха, повернулась к столу, взяла что-то темное, подозрительное и… швырнула в меня.
Я испугалась, рефлекторно отскочила.
— Эми, смотри как белоручка работы шарахается! — загоготали женщины. — Тряпки боится.
Передо мной и вправду лежал кусок тусклой тяжелой ткани.
— Пока кухню не отдраите до блеска — еды не получите, — прокаркала старуха и потянулась за метлой, что стояла у стены. Заметив это, девочки заработали усерднее.
Не мешкая, я подоткнула юбку за пояс, подняла брошенную тряпку, намочила ее и, встав на колени, принялась мыть старую, выщербленную плитку.
Уже скоро от щелочи и грубой мешковины заболели руки. Спину и колени с непривычки ломило. Однако девочки не хныкали, и я держалась. Зато по чуть-чуть подползая к служанкам, решившим немного поболтать после сытного обеда, могла слушать сплетни.
— Норидийка посетовала, что тушеное мясо жесткое, — пожаловалась старуха. — Это у Бенгейта-то? Неужели беззубая, как я?
— У них, дикарей, традиция — зубы подпиливать… — присоединились к обсуждению и другие женщины.