Снова почувствуй

Испуганное выражение у нее на лице сменилось тревогой.

– Идем, – мягко произнесла она и взяла меня под руку. Провела по коридору и через какую-то дверь в маленькую гостевую комнату.

– Позвать Исаака? – спросила она.

– Нет, – откликнулась я. – Пожалуйста, не надо.

Она кивнула:

– Я буду в гостиной, если тебе понадоблюсь. – Затем повернулась и закрыла за собой дверь.

Снаружи в окно лился свет фонариков и рисовал узкие желто-красные полоски на полу. Я села на односпальную кровать и согнулась пополам. Слезы продолжали течь по лицу, и даже когда я сильно прижала ладони к глазам, они не прекратились. Я плакала, и плакала, и плакала, словно Айви открыла шлюз, который у меня теперь не получалось перекрыть.

Эта семья сегодня изменила что-то во мне. Беззаветное доверие Айви, когда она уснула у меня на руках. Безоговорочная доброта Теодора по отношению ко мне, хотя я выглядела не так и вела себя не так, как все остальные люди, которые пришли к нему на день рождения. И Исаак…

Исаак, который показывал своим брату и сестрам, что такое нежность и что означает семья. Который, невзирая на то, что родители обходились с ним так несправедливо, не оставил навсегда эту ферму, а отодвинул на задний план свою гордость и продолжал помогать там, где в нем нуждались. Исаак, который… который пробудил во мне желание измениться. Я больше не желала цепляться за прошлое, застряв на смерти родителей и грязных ругательствах Мелиссы, не желала больше думать, что совершенно нормально быть совсем одной и ни к кому не привязываться.

Как же я была слепа. Не Исааку нужно измениться. Он хорош таким, какой есть. Это я нуждалась в переменах.

Не прошло и пяти минут, как Исаак толкнул дверь гостевой спальни. Даже не оборачиваясь, я знала, что это он. Тем не менее, или, наоборот, именно поэтому, не убрала руки. Не хотела, чтобы он видел меня такой. Я сама-то себя не хотела видеть.

– Сойер, – прошептал он. И больше ничего. Лишь мое имя, и это заставило меня разрыдаться еще сильнее, потому что никто никогда так не произносил мое имя, как Исаак.

Я слышала, как он тихо прикрыл дверь и за несколько шагов пересек комнату. Потом оказался рядом и обвил меня руками. Эти объятия казались теплыми, крепкими и такими, будто он мог собрать воедино все, что разлетелось внутри меня. Я вцепилась в него и спрятала лицо на его груди, и пускай мне хотелось, чтобы он не видел меня такой ранимой, желание никогда больше его не отпускать было сильнее.

В какой-то момент, продолжая сжимать меня в руках, Исаак откинулся назад и облокотился на изголовье кровати. Он по-прежнему обнимал меня, положил руку мне на затылок, прикасался ко мне мягко и осторожно, кругами гладил по спине. Издавал тихие гудящие звуки, будто пытался утешить ребенка, который разбил коленку. И это помогало.

Я утратила чувство времени. Понятия не имела, сколько мы так просидели. Исаак не отпускал меня ни на секунду. Даже когда мое тело больше не сотрясалось от беззвучных рыданий.

В какой-то момент я разжала пальцы, стискивающие его футболку. Никогда еще не вцеплялась в ткань до боли в суставах. Я несколько раз раскрыла и опять сжала ладонь, потом положила ее ему на грудь. Она равномерно поднималась и опускалась под моими пальцами. Это успокаивало и почти гипнотизировало.

Чуть позже Исаак положил одну руку мне на голову и мягко подергал за прядь волос. Я исполнила его немую просьбу и взглянула на него. Луч света падал на кровать и погружал часть его лица в теплое сияние. Его глаза казались больше зелеными, чем карими.

– Я бы спросил тебя, все ли нормально, – негромко начал он. – Но у меня такое чувство, что это довольно дурацкий вопрос. – Исаак настойчиво смотрел на меня. – Что случилось, Сойер?

Мой взгляд медленно бродил по его лицу. Оно стало для меня таким знакомым. Кроме Райли, я еще никогда в жизни никого не знала так хорошо.

– Не могу вспомнить, когда я в последний раз плакала, – наконец сказала я осипшим голосом.