Снова почувствуй

– Исаака недолюбливали. Все считали его фриком. Я уже точно не помню, с чего это началось и почему. Меня же… Меня любили. У меня были подруги. Я должна была всего лишь садиться за стол к Исааку на переменах. Или разговаривать с ним в коридоре. Или ждать после школы. – Прошло несколько секунд, прежде чем она смогла продолжить. – Но мне не хватало смелости, хотя я прекрасно видела, как он одинок.

Я изо всех сил старалась не показывать, какой ужасной в тот миг мне казалась Элиза. Больше всего хотелось встать и уйти от нее, но что-то мешало. Возможно, раскаяние в ее глазах. Судя по ее виду, она от всей души жалела о том, как поступила тогда с Исааком.

– Наши родители не догадывались, что происходило в школе. Дома Исаак никогда не поднимал эту тему, ни разу не упрекнул меня и не заводил со мной разговора об этом. – Она запнулась. – И я приняла как данность, что наши отношения ухудшились. А когда потом еще и рассказала ему, что еду в Гарвард… Он так во мне разочаровался.

– Не могу его винить, – ответила я не задумываясь, но извиняться не собиралась. Прямо сейчас мне было трудно испытывать симпатию к Элизе.

Она вздохнула:

– На этой ферме живут ради урожая и хозяйства. Знаю, прозвучит эгоистично, но я хотела наконец получить что-то только для себя. Мне казалось, что я это заслужила.

– Как и Исаак, – откликнулась я, пытаясь разговаривать спокойно. – Но он остался здесь.

– Когда папе сделали операцию, я уже давно была в Гарварде. И никак не могла прервать учебу.

– Ты не хотела, – ответила я. Можно понять, что стипендия Гарварда – не та вещь, от которой легко отказаться. Но страдать из-за всего этого пришлось Исааку. Он боролся за их ферму и свою семью… пока Элиза просто сбежала.

– Он отложил учебу, чтобы ты могла исполнить свою мечту.

Элиза тяжело сглотнула:

– Мечту, которая оказалась не такой, как я ее себе представляла. Но что-то подобное обычно замечаешь только спустя какое-то время.

Ее взгляд стал отсутствующим, как будто последняя фраза предназначалась не мне, а ей самой.

– Сейчас мы уже снова ладим намного лучше. Но я не настолько наивна. И мне ясно, что случившееся тогда все еще стоит между нами. Как бы мне хотелось все исправить. Но я понятия не имею как.

– Этого я тебе тоже сказать не могу, – честно ответила я. – Но знаю, что с его плеч упал бы огромный груз, если бы ваши родители все-таки переступили через себя и снова начали относиться к нему как к сыну. Эта ссора… от нее же никому нет пользы.

– Не знала, что все до сих пор так плохо, – тихо произнесла Элиза. – Я думала, ситуация уже решилась. По телефону он всегда давал понять, что все в порядке.

– Потому что он Исаак. Он не хочет вызывать у тебя угрызения совести. На самом деле они больше с ним не разговаривают, с тех пор как он сказал им, что пойдет учиться и не будет брать у них деньги.

– Он не берет деньги у наших родителей? – недоверчиво перебила меня Элиза. – Но как он тогда выживает в Вудсхилле?

– Работает до полусмерти. А параллельно изучает, наверно, предметов двадцать одновременно. Он не хочет сидеть на шее у ваших родителей, раз и так уже настолько их расстроил.

У Элизы округлились глаза, она покачала головой: