– Это ты фотографировал? – спросила я. У меня вдруг сел голос.
Эзра кивнул:
– Вот это – ваши отношения с мамой. Если я думаю о вас, то вот так. Поэтому я реально не понимаю, почему ты уже несколько недель с ней не разговариваешь.
У меня внезапно похолодели руки. Я еще раз посмотрела на снимок. Эзра прав. Но в то же время он не полностью понимает, что со мной творится. Не знает, как ужасно я буду себя чувствовать, вернувшись домой неудачницей. Не имеет ни малейшего понятия, каково мне будет показаться на глаза маме после всего, что они с отцом для меня сделали. Однако это фото напомнило, как мама всегда меня поддерживала. У нее день рождения, черт возьми. Я должна взять себя в руки хотя бы на один этот день. Я просто обязана. Ради семьи. И ради себя самой.
– Я хочу поехать с тобой домой, – прошептала я.
Эзра повернулся ко мне с расширившимися глазами:
– Правда?
Я положила нашу с мамой фотографию к остальным.
– Правда.
Он вздохнул с облегчением:
– Наконец-то. А я уж думал, что зря забронировал тебе билет.
Я уставилась на него. Не мог же он сейчас говорить всерьез.
– Ты забронировал для меня билет? – в недоумении переспросила я.
Эзра откинулся назад, облокотившись на руки. Потом кивнул:
– Ага.
– Ты окончательно чокнулся.
– Ага.
– Я тебя люблю, – ответила я и, сидя на коленях, повисла у брата на шее. – Спасибо.
Тот поднял руку и похлопал меня по спине:
– Блейк тоже едет, кстати.