Снова мечтай

– Что за дела, чувак? Мы все ждем.

– Я спешу.

– Я тоже. Но ты видишь, чтобы я расталкивал всех, кто поменьше, как кегли? – Он собирался добавить еще что-то, но я накрыла его руку своей. Это словно вырвало его из приступа гнева. Он опустил глаза на меня. Кожа у него на шее слегка покраснела.

– Все нормально, – прошептала я и сжала его ладонь.

У Блейка дернулся кадык, когда он с трудом сглотнул. Затем он слегка сдвинул руку и провел ею по моей талии, причем его большой палец скользнул под блузку.

Я отрывисто втянула в себя воздух, когда его кожа соприкоснулась с моей. По спине пробежали мурашки, и мне стало интересно, почувствовал ли он это. Чувствовал ли он, что со мной творилось?

В этот момент открылись двери самолета.

Пассажиры устремились вперед, и Блейк резко от меня отпрянул. Так резко, что у меня закружилась голова. Я переставляла одну ногу за другой, но Блейк оказался слишком быстр. Когда мы с Эзрой друг за другом вышли из салона, между нами уже вклинилось много людей.

– У тебя все в порядке, Блинчик? – ни с того ни с сего спросил брат.

Я кивнула, хотя колени до сих пор были ватными. К огорчающему фиаско с Блейком теперь добавилось волнение из-за встречи с родителями. Внезапно я перестала нормально воспринимать собственные руки и ноги. Мысли, как на заевшей пластинке, вращались вокруг лжи и оправданий, которые мне придется скармливать родителям, и вокруг эха от руки Блейка на талии.

Пока мы шли по аэропорту, я крепко цеплялась за чемоданчик. За матовыми стеклами виднелись лица людей – они наверняка ждали любимых. Я проглотила ком в горле и расправила плечи. Сердце колотилось в груди.

– Все будет хорошо, – произнес Эзра. – Думай только о мамином лице, когда она нас увидит.

Я старалась, но к тому времени мы уже добрались до стеклянной двойной двери и прошли через нее.

Всего через несколько секунд я заметила отца. Он стоял с краю толпы с гигантской табличкой, на которой красовались наши имена, и держал ее высоко над головой. При виде его в криво сидящих на носу очках глаза обожгло с такой силой, которая удивила даже меня саму. Больше ничто не смогло бы меня остановить – я бросилась вперед и побежала к папе, который раскинул руки в сторону и бросил табличку. Крепко сжав его руками, я уткнулась лицом ему в плечо.

– Сладкая моя, – раздался в ушах родной голос, и я проглотила всхлип.

Он еще пару секунд прижимал меня к себе, укачивая из стороны в сторону, после чего отстранился, взял меня за плечи и широко улыбнулся. А потом повернулся к Эзре и тоже заключил его в объятия.

Брат намного быстрее высвободился из кольца отцовских рук, но от меня не укрылась его счастливая улыбка.

Посмотрев в сторону, я обнаружила Блейка, который поднял свою маму. Он как раз только что поставил ее на пол. Та вытерла глаза и улыбнулась, глядя на него снизу вверх. Затем она развернулась, сделала шаг к Эзре и обняла его. Когда чуть погодя она отпустила его и взглянула на меня, в ушах зашумело.

Обычно я обнималась со всеми. Правда, со всеми. Но Линду Эндрюс я за последние полтора года избегала так же, как и контактов с Блейком. Лишь изредка я заставляла себя отвечать на ее сообщения, а что еще хуже: я разбила сердце ее сыну. Даже если Блейк меня простил, это еще не значило, что она тоже это сделает.

Прежде чем я успела лучше проанализировать сложившуюся ситуацию, Линда подошла ко мне и притянула к себе.