Снова мечтай

– Мне нравится с тобой торговаться, Джуд.

В следующий миг он нас перевернул и теперь лежал надо мной, а я тихо пискнула. Когда он поцеловал меня на этот раз, не было больше ни возражений, ни шуток, ни дурацких фразочек. Остались только он, я и огонь между нами, который никогда по-настоящему не угасал.

Двадцать минут пролетели слишком быстро.

Когда Блейк ушел в душ, я спустилась вниз по лестнице. Я знала, что нам будет еще труднее прощаться, если он пойдет меня провожать. Кроме того, это бы повысило вероятность быть застуканными его мамой, чего мы оба хотели избежать любой ценой.

После того как успешно прокралась по гостиной и выскользнула за дверь на террасу, я вздохнула с облегчением. Линды нигде не было видно. По пути через сад я ненадолго задержалась взглядом на том месте, где вчера ночью мы обнимались. Несмотря на холод этого утра, к моим щекам прилил жар. Больше всего мне захотелось вернуться и запрыгнуть к Блейку в душ. Вместо этого, быстро оторвав взгляд от примятой травы, я побежала к середине забора на границе наших участков и перелезла через него.

А когда я обошла сарай, чье-то покашливание заставило меня остановиться. Я оцепенела и подняла глаза.

Рядом с одним из столиков стоял Эзра с корзиной в одной руке и грязной тарелкой в другой. Приподняв бровь, он обвел меня взглядом с головы до ног. Затем помотал головой и с грохотом положил тарелку к остальной посуде.

Я оглянулась на сад Блейка, потом вновь повернулась к брату. Неуверенным шагом приблизилась и начала вместе с ним убирать тарелки в корзинку.

– Пожалуйста, не говори ничего маме с папой. Или Линде, – пробормотала я.

Он лишь снова покачал головой. Следующая тарелка, которую он бросил в корзину, мрачно звякнула.

– Эзра! – воскликнула я и уже собиралась отнять у него корзину, когда он со стуком поставил ее на стол.

– Я же ничего не говорю! – прорычал он.

– Да, но ты швыряешься посудой, а это чуть ли не хуже.

Брат просто опять покачал головой. Потом потер обеими руками лицо.

– У меня выдалась дерьмовая ночь, а твое счастливое лицо только усугубляет ситуацию. Прости.

– Что стряслось? – спросила я и тут же вспомнила лихорадочный блеск в его глазах, когда вчера он строчил что-то в телефоне.

Эзра глубоко вздохнул и опустился на стул за столиком на террасе. Он раскрыл рот и снова закрыл. Затем пожал плечами:

– Меня бросили.

– Что?! – выпалила я.

Он еще раз потер лицо, причем с такой силой, что наверняка теперь будет похож на помидор.