Существует версия, что в 1978 году Л. И. Брежнев вновь просился на покой. По крайней мере, об этом пишут ряд известных мемуаристов и историков, в частности М. С. Горбачев, В. К. Врублевский и А. В. Островский[1082]. Причем на сей раз он не просто попросился на покой, но даже обозначил имя своего преемника на посту генсека — Первого секретаря ЦК Компартии Украины Владимира Васильевича Щербицкого, с которым его связывали не только чисто рабочие, но и давние дружеские узы. В. В. Щербицкий якобы отказался, и вопрос об уходе Л. И. Брежнева на пенсию отпал сам собой. Сейчас достаточно трудно сказать, насколько эта информация соответствует действительности, так как в архивах нет даже отдаленных намеков на сей счет, и вполне возможно, что в памяти мемуаристов события более позднего времени «наложились» на более ранние. Тем более, если судить по тому же брежневскому дневнику, генсек был вполне работоспособен, и только в одном декабре 1978 года принял представительную американскую делегацию в составе А. Гарримана и министров финансов и торговли М. Блюменталя и X. Крепса, президента Афганистана Н. М. Тараки и провел с ними переговоры, лично обсуждал с А. Н. Косыгиным и Н. К. Байбаковым вопрос о новом первом заместителе главы Госплана СССР вместо скончавшегося В. Д. Лебедева, принял участие в церемонии прощания с усопшим министром оборонной промышленности С. А. Зверевым, в своем рабочем кабинете в ЦК трижды обсуждал различные кадровые вопросы с А. П. Кириленко, К. У. Черненко и И. В. Капитоновым, там же принимал главу Отдела административных органов ЦК генерал-полковника Н. И. Савинкина и трех военачальников — генерала армии В. И. Петрова, генерал-полковников В. Ф. Шестопалова и Г. И. Салманова, — которые решением Политбюро ЦК были соответственно назначены главкомом войск Дальнего Востока, заместителем министра обороны по строительству и расквартированию войск и командующим Забайкальским военным округом, и, наконец, лично вручал в Кремле государственные награды Э. А. Шеварднадзе, М. С. Горбачеву, В. А. Матросову, С. К. Цвигуну, А. Е. Карпову и другим важным персонам[1083].
Кроме того, не надо забывать и тот хорошо известный факт, что именно в 1978 году на страницах ведущего литературного журнала «Новый мир» в три захода была опубликована знаменитая брежневская трилогия «Малая земля», «Возрождение» и «Целина». Публикация этих мемуаров, над которыми более года работала целая группа известных публицистов и журналистов в составе А. А. Аграновского, А. Я. Сахнина, А. П. Мурзина, В. Н. Игнатенко и ряда других, стала важным элементом многоплановой работы по созданию брежневского культа, которую возглавляли два влиятельных секретаря ЦК — М. А. Суслов и К. У. Черненко — и заведующий Отделом международной информации ЦК Л. М. Замятин[1084]. Поэтому вряд ли в этот год Л. И. Брежнев стал бы даже думать о своей отставке, а тем паче обсуждать ее с рядом членов Политбюро. В противном случае вся многолетняя работа по созданию его культа, пик которой пришелся как раз на этот год, летела бы в тартарары.
В первой половине января 1979 года Л. И. Брежнев совместно с Л. М. Замятиным принял делегацию американских издателей и редакторов корпорации «Тайм» в составе Г. Грюнвальда, Р. Кейва и Р. Данкина, а затем уже в присутствии А. А. Громыко и А. М. Александрова-Агентова провел встречу с американскими сенаторами во главе с Г. Бейкером. В конце этого же месяца он переговорил с рядом членов Политбюро, а также решил ряд новых кадровых вопросов, в том числе о назначении генерал-полковника С. Ф. Ахромеева первым заместителем начальника Генерального штаба ВС СССР[1085]. А уже в начале февраля он отправился в очередной отпуск в Сочи, где пробыл почти целый месяц.
Вернувшись в Москву, в марте 1979 года Л. И. Брежнев провел заседание Политбюро, лично принимал Д. Ф. Устинова, К. У. Черненко, Н. И. Савинкина и Л. В. Смирнова, с которыми обсуждал ряд военно-оборонных вопросов, а также провел международные встречи с главами Польши и Афганистана Э. Тереком и H. М. Тараки, премьер-министром Королевства Тайланд К. Чамананом и министром Революционных вооруженных сил Кубы Р. Кастро. Однако уже в самом конце марта все записи в его рабочем дневнике прерываются и вплоть до 3 мая 1979 года не возобновляются.
Почему это случилось — непонятно до сих пор. Никто из его ближнего круга, в том числе Е. И. Чазов и В. Т. Медведев, ничего не пишут на сей счет. Хотя А. С. Черняев утверждает, что он болел, однако непонятно — чем[1086]. А между тем известно, что 17 апреля 1979 года состоялся очередной Пленум ЦК, на котором, по официальной версии, Л. И. Брежнев и М. А. Суслов выступали с сообщениями по организационным вопросам I сессии Верховного Совета СССР X созыва[1087]. Кроме того, на этом Пленуме совершенно неожиданно для большинства присутствующих с поста секретаря ЦК слетел один из самых молодых членов высшего руководства Яков Петрович Рябов, просидевший в этом кресле всего два с половиной года. Формальным поводом для принятия данного решения стала острая необходимость передвинуть Я. П. Рябова на освободившийся пост первого заместителем председателя Госплана СССР, о чем ему лично еще до Пленума ЦК поведали Л. И. Брежнев и М. А. Суслов[1088]. Однако среди реальных причин его отставки называли непомерные амбиции самого Я. П. Рябова и ряда его холуев из аппарата ЦК, которые в подпитом состоянии, не особо стесняясь, по всякому поводу поднимали тосты «за нового Генерального секретаря», его «длинный язык» в общении с руководством Нижнетагильского горкома, с которым он разоткровенничался по поводу болезни Л. И. Брежнева, а также обострение давнего конфликта с министром обороны СССР маршалом Д. Ф. Устиновым, который до сих пор считал себя единственным куратором всего ВПК и не терпел конкуренции со стороны других лиц, претендующих на эту важную роль. Непосредственным поводом к этой отставке, как гласила цековская молва, послужила его пьяная драка с командующим Уральским округом генерал-полковником Н. К. Сильченко во время одной из последних его командировок в Свердловск.
Между тем, как уверяют ряд мемуаристов и биографов Л. И. Брежнева, в том числе М. С. Докучаев, А. В. Островский и С. Шаттенберг, в том же апреле 1979 года генсек вторично, причем уже не в шутку, а всерьез, заговорил о своей реальной отставке[1089]. Так, генерал-майор М. С. Докучаев, занимавший в то время пост заместителя начальника 9-го Управления КГБ СССР, в своих мемуарах поведал следующую быль. В апреле 1979 года Л. И. Брежнев вдруг пригласил к себе начальника личной охраны генерал-майора А. Я. Рябенко и сказал ему, что чувствует себя плохо и пора уходить на отдых. А. Я. Рябенко посчитал, что речь идет об очередном незапланированном отпуске и что надо готовить новую поездку на юг. Однако Л. И. Брежнев уточнил, что речь идет о его уходе в отставку и что надо позвонить К. У. Черненко, чтобы он собрал всех членов Политбюро. На заседании Политбюро генсек сделал заявление о своем уходе на пенсию, однако все его члены «в один голос возразили ему», заявив, что «создадут ему необходимые условия для нормальной работы и отдыха», и тут же приняли Постановление об установлении дополнительного пятничного выходного дня для генсека. А немецкая исследовательница С. Шаттенберг, комментируя данный эпизод, заявила о том, что в этот раз Л. И. Брежнев, который «уже очень сильно болел и зависел от таблеток», был как никогда «серьезен». Тем более к этому моменту Н. В. Подгорный был уже давно в отставке, а «все люди в Политбюро являлись ставленниками генсека». По ее заверениям, сам Л. И. Брежнев «очень хотел уйти», однако из-за того, что в стране до сих пор «отсутствовал сценарий передачи власти» от одного вождя к другому, эта отставка и не состоялась.
Между тем уже в мае 1979 года все вернулось на круги своя. Помимо обычных и постоянных контактов с членами Политбюро, Секретариата и аппарата ЦК, в ходе которых обсуждались домашние вопросы, генсек активно занимался и внешней повесткой дня. Так, 17 мая он вел переговоры в Москве с югославским лидером Йосипом Броз Тито, 30 мая — 1 июня посетил с официальным визитом Венгрию, где провел аналогичные встречи и переговоры с Яношем Кадаром, 5–6 июня провел два совещания по подготовке Венской встречи с американцами, в которых приняли участие А. А. Громыко, К. У. Черненко, Д. Ф. Устинов, Н. В. Огарков, Г. М. Корниенко, А. М. Александров-Агентов, 12 июня принимал премьер-министра Индии Морарджи Десаи и вел с ним переговоры, 15–18 июня находился в Вене, где встречался с канцлером Австрии Бруно Крайским, а затем в течение двух дней вел переговоры с президентом США Джимми Картером, по итогам которых был подписан договор ОСВ-2, и т. д.[1090] Понятно, что столь насыщенная работа в течение всего одного месяца зримо говорит о том, что Л. И. Брежнев, которому шел уже 73-й год, был вполне работоспособен и все байки о его неадекватности не стоят и ломаного гроша. Более того, судя по тем же брежневским рабочим записям, он в течение всего июля, как и в прошлые годы, держал руку на пульсе традиционной «битвы за урожай» и лично говорил по всем вопросам с лидерами Азербайджана (Г. А. Алиевым) и Узбекистана (Ш. Р. Рашидовым), а также руководителями ряда крайкомов и обкомов, в том числе Алтайского (Н. Ф. Аксеновым), Омского (С. И. Манякиным), Крымского (В. С. Макаренко), Харьковского (И. И. Сахнюком), Орловского (Ф. С. Мешковым) и Курского (А. Ф. Гудковым). Затем он уехал на отдых в Крым, где встречался с Николаем Чаушеску, а по возвращении в Москву всю вторую половину августа довольно интенсивно работал: обсуждал с А. Н. Косыгиным и Г. В. Романовым вопросы работы промышленности и наметки плана на 1980 год, с М. С. Горбачевым говорил о положении дел в сельском хозяйстве страны, принимал первых секретарей Брянского обкома и Краснодарского крайкома Е. И. Сизенко и С. Ф. Медунова и т. д. Причем, что любопытно, в самом конце августа он почему-то с Н. А. Тихоновым «долго говорил о секретариате», в том числе о том, чтобы его заседания «на первых порах хотя бы по очереди» вели М. А. Суслов, К. У. Черненко и А. П. Кириленко, чтобы Г. А. Алиева «взять» в Политбюро, а М. С. Горбачева «сделать кандидатом»[1091].
Правда, уже в сентябре — декабре 1979 года количество личных контактов Л. И. Брежнева несколько снизилось, но это вовсе не означало, что он пребывал в каком-то нерабочем состоянии. Например, именно в это время он встречался с лидером итальянских коммунистов Энрико Берлингуэром, работал (как и раньше) над своим докладом к Пленуму с Г. Э. Цукановым, А. Е. Бовиным, Г. А. Арбатовым и Н. Н. Иноземцевым, принимал академика В. Н. Челомея «с его изделиями», а затем беседовал на ту же тему с главой Комиссии Президиума СМ СССР по военно-промышленным вопросам Л. В. Смирновым, несколько раз беседовал с Ю. В. Андроповым, А. А. Громыко и Д. Ф. Устиновым о ситуации в Афганистане, и, наконец, ситуацию в «Афиностане» в начале декабря он обсуждал в своем рабочем кабинете не только с теми же Ю. В. Андроповым, А. А. Громыко и Д. Ф. Устиновым, но и с другими членами высшего руководства: М. А. Сусловым, А. П. Кириленко, К. У. Черненко, А. Я. Пельше, В. В. Гришиным, Б. Н. Пономаревым, М. С. Соломенцевым и В. В. Кузнецовым[1092].
27 ноября состоялся очередной Пленум ЦК, который по заведенной традиции, заслушав доклады Л. И. Брежнева, Н. К. Байбакова и В. Ф. Гарбузова, единогласно принял Постановление ЦК «О проектах Государственного плана экономического и социального развития СССР и Государственного бюджета СССР на 1980 г.», а также решил ряд кадровых вопросов. В частности, по докладу того же генсека первый заместитель председателя Совета Министра СССР Н. А. Тихонов был переведен в полноправные члены Политбюро, а секретарь ЦК по сельскому хозяйству М. С. Горбачев сменил его в качестве кандидата в члены Политбюро[1093].
Наступивший 1980 год не был отмечен особой активностью генсека, хотя именно в январе он принимал двух знаковых французских визитеров — лидера ФКП Жоржа Марше и главу Национального собрания Жака Шабан-Дельмаса, который, кстати, после встречи с генсеком устроил публичный демарш с досрочным отъездом из Москвы в связи с решениями Политбюро по поводу А. Д. Сахарова; провел три заседания Политбюро; отдельно встречался с Д. Ф. Устиновым и Ю. В. Андроповым после возвращения главы КГБ из поездки в Афганистан; и, наконец, во время личной встречи с Н. А. Щелоковым решал вопрос о назначении своего зятя генерал-лейтенанта Ю. М. Чурбанова первым заместителем главы МВД СССР в связи с самоубийством генерал-лейтенанта В. С. Папутина[1094]. Такой же режим работы, судя по его рабочим записям, сохранился и в марте — феврале 1980 года, а затем, как и год назад, Л. И. Брежнев улетел на отдых в Сочи.
Вернувшись из отпуска, во второй половине мая генсек, как всегда, лично включился в «битву за урожай» и не раз говорил о его видах с первыми секретарями Карельского, Вологодского, Кировского, Горьковского, Ярославского, Рязанского, Тульского, Тамбовского, Брянского, Липецкого, Волгоградского, Татарского, Башкирского, Кемеровского и Челябинского обкомов партии, а также принял президента Южного Йемена Али Насера Мухаммеда. Затем весь июнь вместе с Г. Э. Цукановым, А. М. Александровым-Агентовым, Г. А. Арбатовым и другими Л. И. Брежнев готовил свой очередной доклад для Пленума ЦК, который состоялся 23 июня 1980 года[1095]. На самом Пленуме помимо него с отдельным докладом «О международном положении и внешней политике Советского Союза» выступал и министр иностранных дел А. А. Громыко, который значительную часть своего выступления посвятил ситуации в самом Афганистане и вокруг него. По итогам работы Пленума были приняты два Постановления — по докладу А. А. Громыко и «О созыве очередного XXVI съезда КПСС». А вечером того же дня генсек начал целую серию личных встреч с руководителями республиканских компартий и первыми секретарями крайкомов и обкомов партии, которые продолжались до 26 июня включительно. За это время он принял более 40 участников Пленума ЦК, в том числе Г. А. Алиева, К. С. Демирчана, И. И. Бодюла, П. П. Гришкявичуса, Г. К. Вайно, Т. У. Усубалиева, Д. Р. Расулова и М. Г. Гапурова. Кроме того, в конце июня он встречался с секретарем ЦК В. И. Долгих, а также с заместителями председателя Совета Министров СССР Н. К. Байбаковым, Л. В. Смирновым и И. Т. Новиковым. Затем 30 июня — 1 июля 1980 года генсек дважды (сначала в составе делегации, а затем один на один) встречался с канцлером и вице-канцлером и министром иностранных дел ФРГ Гельмутом Шмидтом и Гансом Дитрихом Геншером. А уже 3 июля принимал руководителя Вьетнама Лу Зуана, который по приглашению советской стороны прибыл на отдых в СССР[1096].
4 июля 1980 года Л. И. Брежнев улетел на отдых в Нижнюю Ореанду, откуда вернулся в столицу 18 июля для торжественного открытия XXII Московских олимпийских игр, а спустя два дня вновь возвратился в Крым. Здесь он провел более месяца и, помимо каждодневных контактов почти со всеми членами Политбюро и Секретариата ЦК, а также с многими первыми секретарями рескомов, крайкомов и обкомов партии, в самом конце июля — середине августа он лично встречался с целым рядом руководителей соцстран и европейских компартий, прибывших на отдых в Крым, в том числе Яношем Кадаром (ВНР, 24.07), Густавом Гусаком (ЧССР, 28.07), Эдвардом Гереком (ПНР, 31.07), Алваром Куньялом (Португалия, 02.08), Николаем Чаушеску (СРР, 04.08), Тодором Живковым (БНР, 07.08), Эрихом Хонеккером (ГДР, 11.08), Кейсоном Фомвиханом (Лаос, 14.08) и Юмжагийном Цэдэнбалом (Монголия, 18.08).
В конце августа 1980 года генсек уже окончательно вернулся в Москву и практически сразу по приглашению Д. А. Кунаева отбыл с четырехдневным визитом в Алма-Ату, где принял участие в торжествах по случаю 60-летия образования Казахской ССР и Компартии Казахстана. А уже в первых числах сентября ему пришлось самым тесным образом заняться «польским вопросом» и проводить ряд совещаний специальной Комиссии в составе М. А. Суслова, А. А. Громыко, Ю. В. Андропова, Д. Ф. Устинова, К. У. Черненко, М. В. Зимянина, И. В. Архипова, Л. М. Замятина и О. Б. Рахманина, вести телефонные переговоры с Г. Гусаком, Я. Кадаром, Т. Живковым, Э. Хонеккером и новым лидером ПОРП С. Каней, а также лично принимать польскую правительственную делегацию во главе с вице-премьером польского правительства М. Ягельским.
Затем в середине сентября Л. И. Брежнев провел заседание Политбюро, на котором подробно обсуждались проекты государственного плана и бюджета на новый хозяйственный год. Причем, что любопытно, с первым докладом выступал не Н. К. Байбаков, а Н. А. Тихонов, а со вторым докладом, как всегда, В. Ф. Гарбузов. Всего же по этому вопросу выступили 12 человек, в том числе сам Л. И. Брежнев, М. А. Суслов, В. В. Щербицкий, М. С. Горбачев, М. С. Соломенцев и В. И. Долгих, а также ряд членов союзного правительства: Н. К. Байбаков, Л. А. Костандов, П. Ф. Ломако, Б. Ф. Братченко, К. И. Брехов, В. К. Месяц. Глава правительства А. Н. Косыгин на этом заседании отсутствовал из-за только что перенесенного инфаркта. Наконец, судя по тем же рабочим записям генсека, в конце сентября 1980 года он провел заседание Комиссии, созданной для рассмотрения заявки академика В. Н. Челомея по разработке легкого космического самолета, которая была отвергнута Военно-промышленной комиссией СМ СССР под руководством Л. В. Смирнова. На сей раз авторитетная комиссия в составе ее главы заместителя министра обороны генерала В. М. Шабанова, первого замминистра общего машиностроения Б. В. Бальмонта, заместителя министра радиопромышленности В. И. Маркова, заведующего Отделом оборонной промышленности ЦК И. Д. Сербина и 9 академиков и профессоров — А. П. Александрова, Е. П. Велихова, Г. П. Свищева, Р. А. Белякова, Н. С. Строева, Е. А. Федосова, А. Г. Басистова, В. С. Авдуевского и В. Н. Челомея — в течение двух месяцев рассматривала этот вопрос и также зарубила его из-за непомерной дороговизны[1097].
А уже в начале октября 1980 года последовали два трагических события: 2 октября ушла из жизни жена его старого друга Прасковья Дмитриевна Тихонова, которую он на домашний манер называл Шетой, а 4 октября в автомобильной катастрофе в возрасте 62 лет трагически погиб один из самых популярных советских вождей, кандидат в члены Политбюро ЦК и Первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии Петр Миронович Машеров, занимавший свой пост более 15 лет.
Еще в период горбачевской перестройки в советской историографии впервые возникла ныне довольно известная и популярная версия о том, что гибель П. М. Машерова была вовсе не случайна. Сначала ее публично озвучили Е. К. Клепикова и В. И. Соловьев[1098], а затем подхватили и ряд других авторов, в частности Н. П. Машерова, Н. А. Зенькович, А. В. Русецкий и В. Ф. Кебич[1099]. При этом одни авторы утверждали, что П. М. Машеров стал очередной жертвой кровавых внутрипартийных «разборок», за которыми стоял не кто иной, как шеф тайной полиции Ю. В. Андропов, упорно и методично расчищавший себе путь к высшей власти. А другие уверяли, что П. М. Машеров попал в жернова соперничества двух влиятельных группировок, каждая из которых ни при каких условиях не желала видеть его на посту нового председателя Совета Министров СССР вместо заболевшего А. Н. Косыгина. Причем Ф. И. Раззаков в своей новой книге «Глубинный КГБ», о которой мы писали ранее, утверждает, что именно А. Н. Косыгин согласовал с самим Л. И. Брежневым кандидатуру П. М. Машерова в качестве своего преемника и тот якобы согласился с ним. Правда, в том же абзаце своей книги он пишет о том, что выбор П. М. Машерова был во многом связан с тем, что премьер-министр страны через своего первого зама К. Т. Мазурова и заместителя главы Госплана СССР Н. Н. Слюнькова давно был тесно связан с «белорусами», которые всегда оппонировали «украинцам» в лице самого Л. И. Брежнева, Н. А. Тихонова, А. П. Кириленко, В. В. Щербицкого и К. У. Черненко…
На сегодняшний день наиболее подробный разбор всех возможных версий гибели П. М. Машерова содержится в известной работе Н. А. Зеньковича «Покушения и инсценировки. От Ленина до Ельцина». Формально автор этой книги как бы пытается быть объективным, однако де-факто, как и многие другие авторы, он находится в плену собственных конспирологических построений, которые с первых же строк не вызывают доверия. В частности, он утверждает, что буквально за две недели до этой автокатастрофы произошла совершенно необъяснимая смена в руководстве белорусского КГБ и на место генерал-лейтенанта Я. П. Никулина, занимавшего свой пост ровно 10 лет, в Минск прибыл генерал-майор В. Г. Балуев, бывший до того начальником Новосибирского УКГБ, а затем и заместителем начальника Инспекторского управления КГБ СССР. Однако на самом деле эта смена власти в белорусском КГБ произошла ровно за два месяца до гибели П. М. Машерова — 4 августа 1980 года. А, как известно, маленькая ложь рождает большое недоверие…
На взгляд многих адекватных авторов (В. С. Шевелуха, А. А. Музафаров[1100]), гибель П. М. Машерова была трагической случайностью, одновременно ставшей закономерностью, вызванной «двоевластием» на всех автотрассах, по которым передвигались правительственные кортежи, а также неисполнением сотрудниками личной охраны своих должностных инструкций. При этом надо учесть и тот факт, что П. М. Машеров был далеко не первым и не последним в череде трагических смертей в вип-кортежах. Достаточно сказать, что в той же Белоруссии 10 апреля 1970 года в самом центре Минска в автоаварии в своей служебной «Чайке» погиб заместитель председателя Совета Министров БССР Григорий Яковлевич Киселев. А 26 декабря 1976 года в такой же «Чайке» в автоаварии в Беловежской пуще погиб председатель Президиума Верховного Совета Белорусской ССР Федор Анисимович Сурганов.
Между тем уже 9 октября 1980 года, на следующий день после похорон П. М. Машерова, состоялось заседание Политбюро ЦК, на котором был решен вопрос с его преемником. Судя по брежневскому дневнику, на пост Первого секретаря ЦК Компартии Белоруссии рассматривались две кандидатуры — второй секретарь ЦК КПБ Владимир Игнатьевич Бровиков и заместитель председателя Совета Министров СССР Тихон Яковлевич Киселев, который в 1959–1978 годах был председателем Совета Министров Белорусской ССР[1101]. Однако в личном разговоре с Л. И. Брежневым В. И. Бровиков взял самоотвод, и вопрос решился сам собой. Поэтому уже 16 октября на XXIV Пленуме ЦК Компартии Белоруссии Первым секретарем ЦК единогласно был избран Т. Я. Киселев.
Через пять дней, 21 октября 1980 года, состоялся и очередной Пленум ЦК, на котором, помимо традиционного обсуждения докладов Л. И. Брежнева, Н. К. Байбакова и В. Ф. Гарбузова и принятия привычного Постановления ЦК «О проектах Государственного плана экономического и социального развития СССР и Государственного бюджета СССР на 1981 г.», были приняты важные кадровые решения[1102]. Во-первых, в отставку с постов члена Политбюро ЦК и председателя Совета Министров СССР был отправлен один из старейших и авторитетных членов высшего советского руководства Алексей Николаевич Косыгин, который еще в конце июля перенес обширный инфаркт. Конечно, он усугубил и без того не богатырское здоровье премьера, который за последние два года (после известного «утопления» на Москва-реке) окончательно потерял былую сноровку и колоссальную работоспособность. Поэтому вопрос о его отставке был, по сути, предрешен. Как свидетельствуют ряд очевидцев, по просьбе Л. И. Брежнева приватный разговор на столь деликатную тему с тяжело болевшим премьером провел К. У. Черненко, который смог заполучить от него собственноручное заявление в Политбюро о своей отставке[1103]. Тогда же Пленум ЦК принял решение рекомендовать на пост нового главы советского правительства Николая Александровича Тихонова, который уже два года де-факто время от времени замещал А. Н. Косыгина во время его болезни. А 23 октября 1980 года очередная сессия Верховного Совета СССР узаконила все решения Пленума ЦК по данному вопросу.
ebooksa