Овцы смотрят вверх

Здесь же, между двумя стеклянными панелями, с ветки на ветку по отлично кондиционированному воздуху перелетали и пели птицы. Не везде теперь можно увидеть птицу. Далеко не везде!

– Мистер Хидеки Катсамура! – произнесла девушка. Катсамура встал с пластикового кресла, верх которого был отделан безупречно сымитированным мехом; имитация была безупречной и в том отношении, что ни один знаток не смог бы опознать в этой отделке шерсть когда-то существовавшего, а теперь, увы, вымершего животного. Катсамура был дородным, явно семейным, мужчиной, вызывающим уважение, с отличным английским, в строгом костюме. Все как положено. И, кроме того, не слишком склонный любезничать с секретаршами, к чему склонны многие.

Ждать пришлось долго, но это было понятно – неотложные дела!

Секретарша открыла дверь, ведущую в кабинет доктора Хирасаку, нажав скрытую кнопку. Очень современное устройство!

Позже, когда доктор Хирасаку и его вице-директора дали мистеру Катсамуре четкие инструкции относительно визита в Америку (целью визита было в мельчайших деталях договориться с тамошними контрагентами компании о поставках нового водоочистителя, а также объяснить им, чем плохи конкурирующие продукты), он отправился домой, в пригород Осаки. Здесь в полном соответствии с новейшими градостроительными нормами вдоль улиц текли прозрачные ручьи (результат работы самых современных очистных сооружений, преобразовывающих канализационные стоки в кристальночистую воду), над ручьями склонялись выполненные в древнекитайском стиле висячие мосты. Ни одной машины. И все сделано в высшей степени изумительно. Чистейший нейлон.

Разорванный рукав

Рейс, которым Майкл Адвоусон летел из Парижа в Нью-Йорк, делал промежуточную посадку в Лондоне. Самолет был дозвуковым – на чем настоял сам доктор. Незначительная, но постоянная часть его врачебной практики состояла в том, что он залечивал ожоги, которые люди получали, когда, снимая чайник с огня, слышали звуковой удар, вызванный пролетом сверхзвукового самолета.

Самолет должен был вылететь из аэропорта Орли почти в половине десятого вечера, но уже на полтора часа задерживался – был звонок о бомбе, и теперь полиция шерстила багаж.

Поскольку за билет платил не сам доктор, то летел он первым классом. Когда он поднялся в салон, за занавеской, отделявшей первый класс от остального салона, не было никого. Отсеки для пассажиров первого класса с каждым годом стало все труднее заполнять, и авиалинии были рады, когда какие-нибудь международные организации или крупные корпорации, желая скомпенсировать своим сотрудникам неудобства полета туда, куда им лететь совсем не хотелось, оплачивали им все прелести первого класса.

Но и во втором классе было негусто. Люди старались по возможности избегать перелета через Атлантику – если, конечно, кому-то специально не хотелось побравировать своей храбростью. Если ваш самолет не взорвут или не угонят, то уж опоздаете-то вы наверняка!

Не лучше было и с океанскими путешествиями, особенно после прошлогодней гибели полутора тысячи пассажиров круизного лайнера «Паоло Рицци» в море, покрытом слоем нефти, вылившейся из пробоины в танкере, с которым столкнулся лайнер.

Отсюда мораль: сиди-ка лучше дома!

Когда выключили игравшую в салоне отвратительную фоновую музыку, доктор попытался задремать и почти добился успеха, но тут громкоговоритель потребовал, чтобы он пристегнулся, поскольку самолет шел на посадку в лондонском аэропорту. Да уж, со сном не вышло.

В Лондоне в салоне первого класса появились еще двое. Они заняли два места по ту сторону прохода. Хорошенькая блондинка с усталым и печальным выражением лица устроилась в кресле ближе к доктору, а у окна сел черноволосый мужчина на несколько лет старше своей спутницы. Как только он опустился в кресло, то сразу уснул, не дожидаясь, пока самолет взлетит.

Сидя в салоне, освещенном приглушенном светом, текущим с потолка, доктор ощущал себя Ионой, попавшим в брюхо гигантской рыбины, и проклинал свою судьбу.

Почему именно я? Кому пришла в голову идея лишить меня мира и покоя, коими я наслаждался на полях Ирландии милой, и бросить в пекло войны, самой ужасной из тех, что происходили в последнее время?

Нет, умом-то он отлично понимал причины, по которым выбрали именно его. Ирландцы всегда были костяком миротворческих сил ООН, а он, в частности, как военный врач-резервист, недавно обрел широкую известность благодаря шумихе, которую поднял вокруг истории с уничтожением якобы больных домашних животных, которые, строго говоря, больными и не были… На каждом шагу теперь нужно ждать встречи с этими стервятниками – репортерами, которых поддерживают абсолютно некомпетентные чиновники из Мировой организации здравоохранения и Комитета по делам перемещенных лиц. Майкл Адвоусон ненавидел публичность, отчего и избрал стезю спокойной врачебной практики в сельской местности, отказавшись от предлагавшихся ему должностей в главных городских больницах, где он мог бы, не достигнув и сорока, стать ведущим консультантом, но неизбежно был бы втянут в околомедицинские политические дрязги, где ведущие партии обычно ведут чиновники из правительственных комитетов. Нет, сказал он спокойно, но твердо. Большое вам спасибо, мы будем лучше делом заниматься.

Но здесь ему отвертеться не удалось.

Он закрыл глаза и увидел несчастную крошку Эйлин, которая едва не потеряла большой палец на ноге – он спас ей ножку, сделав все аккуратно и вовремя. Подумал о своей теперешней миссии и понял, что плохо понимал, сколько горя и несчастий несет с собой современная война.

Коллеги, работавшие в Ношри, показали ему, в каком состоянии пребывают тамошние люди, ставшие объектом бессмысленного террора – полубезумные, неспособные сконцентрироваться на выполнении простейших задач, таких, например, как поесть и попить. Затем он вынужден был вернуться в Париж, куда профессор Дюваль перевез нескольких жертв отравления, чтобы повнимательнее их изучить. Доктор взял с собой в портфеле, прикованном наручником к запястью, образец «нутрипона», найденный в Ношри в каком-то «подполе» – просто дыре в земле, куда какой-то несчастный спрятал снарядную гильзу, наполовину наполненную маниокой, в надежде, что съест ее назавтра, если больше нигде не достанет еды. Но, увы, этого «назавтра» не получилось – хозяин гильзы либо сошел с ума, либо был убит и не смог вернуться к своему кладу. Майкл Адвоусон принимал участие в исследованиях этой субстанции, наблюдал за тем, как ее вводили лабораторным крысам и обезьянам… Сомнений не оставалось: еда была отравлена. Предстояло лишь определить, как, когда и где.