По спине пробегает дрожь, когда я понимаю, чем мы рискуем. Я знаю, что если Даниил меня схватит, то посадит в темницу до тех пор, пока не сломит меня. Пока я не буду готова быть кем угодно и чем угодно для него, лишь бы только не сидеть в темноте. Но король знает, что моя жизнь зависит от Морока, а значит, он его не убьёт.
Он посадит Морока в такую же тёмную дыру, но только ему никакие слова не помогут. А когда Даниил узнает, что его предал Аарон, то будет мучить всю его длинную жизнь. Мороки живут примерно столько же, сколько и Мары, а Даниилу достаточно только сохранять ему жизнь, и этого хватит, чтобы держать меня рядом до самой своей смерти. Но никто не говорил, что он не сможет мучить моего нового друга или попытаться лишить его рассудка.
Я смотрю в спину Морока, гадая, понимает ли он, на какой риск пошёл, решив мне помочь? Рот наполняется слюной и страхом, когда я осознаю, что может произойти с моим другом. Я уже потеряла родителей, потеряла Анну и всех сестёр Мар. Я не могу потерять теперь и Аарона. Внутри крепнет уверенность, что я должна защитить его любой ценой, и если что, моё тело не должно уцелеть, чтобы Даниилу незачем было держать Аарона в плену. От меня не должно остаться ничего, что можно было бы возродить. Только в таком случае он не станет преследовать Морока, и тому удастся ускользнуть.
Всю ночь мы то скачем так быстро, как можем, то переходим на спокойную рысь, то делаем короткие привалы, чтобы позволить лошадям отдохнуть, Аарону подкрепиться, а мне разогнуть спину. На рассвете мы натыкаемся на небольшую деревню и, как воры, располагаемся в одном из амбаров. Мы проверили дом рядом, он пустует, вероятно, владельцев нет дома. Этот амбар теплее, меньше и темнее нашего прошлого, тут мы кормим лошадей найденным сеном. А я не замечаю, как проваливаюсь в сон, привалившись к аккуратно сложенным колотым дровам. Отсутствие необходимости в еде идёт мне на руку, но было бы лучше, если бы я не уставала. По словам Аарона, он будит меня через час.
– Я бы дал тебе больше времени, но я слышал, как в деревню въехал вооруженный отряд, – тихо шепчет он, запихивая оставшиеся припасы и своё шерстяное одеяло обратно в сумки.
– Как ты узнал?
– Пока ты спала, я вышел, чтобы раздобыть это, – он кидает мне потрёпанные кожаные перчатки. – Ты – глупая, уже больше суток держишь поводья в такой мороз.
Я тупо таращусь на этот странный подарок. Моя кожа на руках и вправду выглядит ужасно. Местами красная, повреждённая от холода, а ладони пошли небольшими трещинами.
– Ещё немного, и твои руки начнут кровоточить. Надевай.
Я надеваю, как он и велит, всё ещё не зная, как реагировать. Достаточно ли простого «спасибо» или стоит сказать, что он дурак, раз решил рискнуть быть обнаруженным ради такой мелочи.
– Ты их украл?
– Прости, маленькая Мара, лавки с одеждой здесь нет, – насмешливо бросает он.
Я прячу улыбку, чувствуя приятное тепло от перчаток, и возвращаюсь к более серьёзной теме.
– Где они?
– Сейчас, вероятно, проверяют центр, постоялые дворы и расспрашивают жителей. Деревенька совсем маленькая, у нас больше нет времени, скоро они придут и сюда. Мы должны убираться, и больше остановок у нас не будет.
– Далеко до леса?
– Прилично, но мы доберёмся до того, как кони будут вымотаны.
И мы тихо, обогнув главную дорогу из деревни, выворачиваем на тракт, оставаясь незамеченными солдатами. Нас замечают лишь несколько жителей, что с раннего утра уже топят печи и идут в свои амбары, чтобы проверить куриц или подоить коров, но они в ужасе прячутся в домах, замечая Морока.
Мы ускоряемся, останавливаясь, только если лошадям нужна передышка. В остальное время они сами рвутся вперёд по дороге, а я благодарю Богиню, что снег немного сошёл и нам легче двигаться вперёд. Мы бы не смогли скакать так быстро, если бы дорога была усыпана свежим снегом. Однако сегодня голубое небо затянули облака, предвещая новый снегопад ближе к вечеру. Кони, будто чувствуя нашу спешку, сами набирают скорость, как только дорога перестаёт петлять.
Проходят часы, мы всё ближе к границе. Утро сменяется днём, а день медленно переходит в вечер, но погони за нашими спинами мы так и не обнаруживаем. В какой-то момент мы забываем, что на кону стоит наша свобода, а в спину дышит утекающее меж пальцев время, и Морок с Сахарком подрезают меня на повороте. Вьюга недовольно бьёт копытами, поднимая снег и куски замёрзшей земли под ним, устремляется вслед за всадником. Оказывается, моя лошадка с непростым характером. Я подгоняю её лишь раз и тихо смеюсь, когда мы обходим вороного коня с моим другом на прямой дороге. Мы соревнуемся ещё какое-то время, наслаждаясь скоростью, тишиной и солнечным лучам заходящего солнца, что окрашивают окружающий пейзаж в оранжевый и алый. Я забываю о нервозном чувстве беспокойства, что заставляет оборачиваться назад чаще обычного.