– Теней.
Сонливость медленно растекается по телу, отвар начинает действовать, но я часто моргаю, желая все разузнать.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Не только наши плащи состоят из сумрака, – Ирай прячет лезвие в ножны и поворачивается ко мне. – Но и в нас самих, в нашей крови есть часть Тени. Некоторые полагают, что резать нити жизни помогают руны на лезвиях, но это не совсем верно. Сталь мечей смешивается с нашей кровью и получает такой цвет и способность резать нити жизни. Однако это отнимает долю нашей мощи, поэтому если меч смешан с кровью его хозяина, то с таким оружием мы полноценнее. Сломаешь его – и лишишься части сил. Но мечи в любом случае приходят в негодность, поэтому те, что ещё в хорошем состоянии, передают по наследству, чтобы мы не лишились главного своего оружия. Подобная магия ограниченна, и мы стараемся пользоваться ею аккуратно. Гаван носит меч со своей кровью, у меня же оружие, переданное наставником самого Гавана. Когда-нибудь эта сталь сломается, и я сделаю для себя собственный меч.
– Каждый Морок умеет ковать?
Ирай выдавливает тихий смешок.
– Нет, далеко не каждый. Но хоть один живой Морок способен на это. Другие просто приходят к нему за помощью.
– Ты знаешь всех Мороков? Сколько вас? – я уже едва бормочу, веки становятся тяжёлыми, а Ирай ничего не отвечает.
В тишине я размышляю, что стоило бы спросить, какая у Гавана маска, неужели это его я видела на празднике? Мысль о том, что именно знакомый мне добрый кузнец может быть причастен к смерти брата, отзывается звоном в ушах и болью в голове. Я всеми силами пытаюсь прогнать эту мысль. Но не успеваю спросить у Ирая про маску, проваливаясь в беспокойный сон.
Я сплю весь день, но вновь просыпаюсь на закате. Наша поляна окрашивается в оранжевые и алые цвета, а вода спокойной заводи становится темнее. Костёр всё ещё продолжает гореть. Я чувствую себя чуть лучше, головная боль отступила.
– Я тебя перевязал и зашил твою одежду, – сразу предупреждает Ирай.
Он сидит примерно в метре от меня, привалившись к стволу дуба, ноги вытянул для удобства. Косторез не смотрит в мою сторону, расслабленно поигрывая моим топориком: подбрасывает его и вновь ловит за рукоять. В его руках топор выглядит в разы меньше, чем в моей ладони, но я с облегчением выдыхаю, радуясь, что моё любимое оружие не потерялось.
– А ещё при первой встрече назвал портнихой меня, – скорее по привычке, чем с целью устроить перепалку, отвечаю я.
Уже не задаюсь вопросом, как много одежды он с меня успел снять, пока я спала. Несмотря на наши разногласия, я всё же не верю, что Ирай из тех, кто пользуется чужой беспомощностью.
– Не был уверен, что тебе безопасно даже иглу давать. Мне нравятся мои глаза, – не отстаёт Ирай, улыбаясь нашему разговору.
Потрескивание костра, вечернее щебетание птиц и практически отсутствие боли действуют на меня успокаивающе. Только связанные руки продолжают раздражать, когда я хочу почесать нос. От меня не укрывается, что и руки он мне развязывал, а потом снова затянул узлы. Наверняка заметил, что я пыталась перетереть верёвки о кору.
– Может, ты меня заодно и помыл?
– Нет, только обтёр от крови. Так что завтра помоешься сама.
Я аккуратно сажусь, сбрасывая тёплый плед, и подбираю под себя ноги.
– Ты рано проснулась. Ложись обратно, – расслабленно говорит Ирай, прекращая играть с оружием.