– Правь долго, король Даян Герей! Наречённый самой ночью! – множеством человеческих голосов вторит толпа.
Шёпот легиона отступает, теряя их поддержку, я аккуратно пячусь и присоединяюсь к сестре, удовлетворённо отмечая, что все потомки до одного тоже склоняют головы в уважении. Однако в направленном на меня взгляде Шиуна появилась подозрительность, Суа скорее задумчива, а Эол отвечает на моё внимание короткой дежурной улыбкой.
Мы выпрямляемся, Даян медленно осматривает собравшуюся толпу.
– Памятью нашего Первого – Илоса, памятью моих предков, родителей и своей жизнью я клянусь, что Илос и каждый его житель превыше всего! – Голос Даяна, и так глубокий, в эти мгновения кажется почти бездонным. Он не отскакивает от стен, а стелется, как темнота.
– Каждый из вас принадлежит мне, – уголки его губ расходятся в загадочной улыбке. По моему телу проходит дрожь благоговения, потому что я чувствую, как его сила растёт, накрывает вначале зал, а потом дворец и весь город, чтобы каждый узнал, что коронация состоялась, – а я принадлежу каждому, в ком течёт кровь Илоса!
Его Дар сейчас невидим, но давит на плечи, искрится и пощипывает кожу, как маленькие молнии. Даян складывает руки в хлопке. После секундного замешательства сила, вырываясь от соприкосновения ладоней, разбрасывает его руки в стороны, и вслед за этим из короля вырывается волна тёмного воздуха. Это волна пройдёт до самых далёких уголков Илоса, коснётся каждого жителя, каждого существа, каждую тень, знаменуя,
Все присутствующие взрываются аплодисментами, но брат не позволяет им длиться долго. Он поднимает руку вверх, и толпа моментально успокаивается, готовая слушать.
– Благодарю всех за присутствие, особенно других потомков, которые проделали неблизкий путь. Доверяя нам, они пересекли границу, чтобы присоединиться к такому важному для всего Илоса празднику.
Даян широким жестом указывает в сторону собравшихся потомков, и илосийцы вновь аплодируют. Мы не предложили им отдельных сидячих мест, как это делали каиданцы для четы Эгеланн. В этом зале все равны, и ко всем гостям будут относиться одинаково, даже наш король продолжает стоять. Но никто из потомков не выказывает раздражения, а Клетус кажется расслабленным. Юн же смотрит на Даяна с отеческой гордостью, вероятно, брат не шутил о нашей близости с правителями Теялы. Новоиспечённый король выдерживает минуту, давая шуму возможность стихнуть самостоятельно, и продолжает:
– Однако мы собрались здесь по ещё одной знаменательной причине, ещё более радостной, чем корона на моей голове, – расслабленно говорит он, усмехаясь на последних словах. – Вы прекрасно знаете, что семья Калануа в разы больше и мы связаны не только кровью. В неё входят и Назари, живущие с нами бок о бок с самого детства.
Брат раскрытой ладонью указывает на нашу свиту, а те сдержанно поднимаются к нему. Я не сразу, но понимаю, что он делает. Прилюдно напоминает всем, что они члены нашей семьи, а значит, любой выпад в их сторону будет расценен нами, как нападение на самих Калануа.
Даян кивает Анису и Рушану, которые встают немного в отдалении позади своего короля. Брат протягивает руку Самии, и девушка замирает рядом с наречённым женихом.
– Самия, одна из наших Назари, моя невеста, а в скором времени и моя королева.
Толпа не преклоняет колено, но восхищённо кланяется будущей правительнице. Даян с любовь улыбается подруге, и та отступает назад, вставая рядом с друзьями.
– Что же касается крови, то поприветствуйте свою любимую принцессу и мою сестру. Айла Анэхита Калануа!
Брат протягивает руку младшей сестре, и та, словно нежный цветок, распускается и цветёт рядом с ночью. С моего места у подножия лестницы они кажутся такими высокими, красивыми, словно божества, и я сама заворожённо смотрю на эту пару.
– Но наша семья почти девятнадцать лет хранила тяжёлую тайну.
Эти слова, будто камень, придавливают всё веселье, и толпа замолкает. Я рада, что стою спиной к присутствующим и не могу ловить взгляды толпы.
– Наши покойные родители – Хисара и Сарир – оставили троих детей, – серьёзно чеканит Даян, не желая больше скрывать правду. – У нас есть сестра.
Все едва сдерживаются от вздохов и перешёптываний, тишина звенит от напряжения. У меня едва заметно трясутся руки.