Я удивлена и немного зла, его слова полностью идут вразрез с его действиями.
– Тогда почему вы с ней так поступили? – стараюсь говорить спокойно, но выходит почти шипение.
Клетус внимательно рассматривает моё лицо, голубизна его глаз напоминает о холоде, поэтому мне становится неуютно. На повороте он чуть сильнее сжимает мою ладонь, но боли не причиняет.
– Я ничего не делал. Все решения приняла она сама.
– Наверное, и стрелы она сама в себя выпустила, когда отказалась отдавать Дар, – я срываюсь, но по-прежнему говорю тихо, чтобы окружающие не слышали наш разговор.
Даян, может, и представил меня всем, но раскрывать произошедшее не стал, ни Эгеланнам, ни семье Юн. Клетус молчит, он заставляет меня покружиться и вновь притягивает ближе. Я чувствую абсурд всего момента. Нужно прекратить этот танец.
– Моя жена умерла после того, как Сарир отказалась её вылечить.
Я шокированно открываю и закрываю рот, не ожидая такой резкой смены темы. Всё, что он говорит, никак не вяжется с нашей семьёй. Мы не отказываем в исцелении. Моя прабабушка была готова оставить Илос ради того, чтобы помочь Мальте, а теперь Клетус утверждает, что моя собственная мама бросила на погибель мать Эола и Демьяна.
– Я всегда знал про Дар исцеления и кровь. Она регулярно приезжала, чтобы помочь Виоле.
Элиот был прав, говоря, что в нас не осталось единой крови, помимо Дара, ведь прошло больше тысячи лет. Внешне мы абсолютно разные, а все эти обращения «брат» и «сестра» просто дань традициям и прошлому. Однако со стороны их отношения кажутся мне удивительно близкими. У меня неприятно тянет в груди от мысли, что Эол может любить своего брата ничуть не меньше, чем я люблю своего.
– Виола… – во второй раз Клетус с трудом выдавливает это имя, и я возвращаю своё внимание к партнёру, – её болезнь постоянно возвращалась. Даже Сарир не могла вылечить её до конца. Она приезжала раз в два года, но перестала после вашего рождения. Я посылал за ней, но она не откликнулась, говоря, что ничего не может больше сделать. Хотя это было ложью.
Голос Клетуса меняется от печального к раздражённому. На одних словах он едва не ломается от сожаления, а на других сильно понижается. Я слежу за этими переменами, в моей голове скачут мысли, но ни одно из доступных мне воспоминаний не говорит о том, что мама могла поступить так, тем более если помогала вначале.
– Так что, как я и сказал, все решения принимала только Сарир.
Он резко останавливается. Я и не заметила, что музыканты закончили играть мелодию. Клетус отпускает меня, отступает на шаг и слегка кланяется, благодаря за танец. Я отвечаю ему тем же, но в голове звенит пустота после его слов. Со мной рядом сразу появляется Даян, я с благодарностью обхватываю его предложенную руку, согнутую в локте.
– Он тебя не потревожил? – Брат серьёзен, когда отводит меня к одному из столов. Наливает мне немного гранатового вина, и я выпиваю всё залпом.
– Нет, просто… ненавязчивая беседа состоялась. – Я кривлюсь от терпкого привкуса и не вижу смысла расстраивать брата ложью, что пытался мне скормить Клетус.
– Может, тебе ещё налить? Если вдруг другой Квинтилий пригласит, то можешь прервать неприятное общение, вывалив на него всё съеденное, – напряжённо улыбается он, вырывая у меня смешок.
– Тогда, надеюсь, она воздержится от ещё одного бокала.
Я вздрагиваю, при повороте плечом натыкаясь на Эола. Он смотрит поверх моей головы, одними губами улыбается моему брату. Даян отвечает хищной ухмылкой.