– Не уместен.
Поляк мазнул взглядом по наградным нашивкам и крыльям.
– Вижу, что летаете и весьма удачно. На "Спитфайре"?
– Да. А вы?
– Начал весной. До этого – на "Харрикейне". Нас ведь только летом прошлого года пустили в бой и "Спиты" не давали. Лишь когда совсем прижало. А вы сразу?..
– Сразу.
– Тогда понятно, почему вы не в польской эскадрильи. Я с самого начала знал: вы – не простой человек.
– Полагаю, вы тоже, – я не слукавил, на кителе Скальского слишком много нашивок для "простого". – Сколько крестов на фюзеляже?
– Двенадцать! И, клянусь, это не предел. А у вас?
– Нарисованных – ни одного. Не люблю привлекать ненужное внимание.
Судя по лицу поляка, он не понял смысла избыточной скромности. Поэтому я перевёл разговор на другую тему.
– Чему так радуются ваши земляки, Станислав?
– Ну как же! Германцы и русские наконец вцепились друг другу в глотки подобно бешенным псам. Пусть сдохнут все до последнего! Тогда Польша снова станет свободной. Разве вы иного хотите, пан скводрен-лидер?
"Сволочь!"
Я отвесил Ивану ментальный пинок. Лётчик из Торуни может разоблачить мою легенду ещё глубже, чем Джонни. С ним надо крайне аккуратно, и истерика внутри черепа весьма не вовремя.
– Свободы Польше желаю не меньше чем вы. А новому витку в войне не рад. Хотя и понимаю, что Британии в блоке с Россией гораздо легче одолеть Гитлера.
Скальский отодвинул стакан.
– Не розуме, о каком блоке с антихристом может идти речь.
– Поверьте, я лучше вас знаю состояние дел у Советов и ни в малейшей степени не жалею комиссаров. Но, во-первых, до 22 июня Британия вообще в одиночку сражалась с нацистами и практически против всей Европы, а враг нашего врага – естественный союзник хотя бы на время. Во-вторых, русская армия плохо вооружена и организована, передают, что в первую же неделю понесла огромный урон, оттого ущерб для нонкомбатантов весьма велик.
– Ну и пусть дохнут…