– Так уж случилось.
Он фыркнул.
– Есть ли в английском языке более пустая фраза…
– Эй, босс. – Хоакин вынырнул из-за угла. – Доктор Чен зовет вас на встречу.
– Иду. – Он со стоном поднял себя со скамейки. – Это должно быть интересно.
– Она хочет, чтобы и ты там был, Джим, – прибавил Хоакин.
Я вскинул голову.
– Я?
Алонзо усмехнулся.
– Ты еще с нами не закончил.
В конференц-зале доктор Чен сидела, просматривая свои записи и файлы в кожаном переплете, и тихо беседовала с молодой практиканткой.
Анна и Рита сидели вместе, негромко разговаривая. Обе замолчали и просияли, когда вошли мы с Алонзо.
Делия Хьюз не сияла.
– Что он здесь делает? – спросила она.
Доктор Чен что-то пробормотала стажерке, та кивнула и вышла из комнаты. Чен сложила руки на бумагах и тепло улыбнулась.
– Мистер Уотерс, мистер Уилан. Рада, что вы можете к нам присоединиться. – Она повернулась к Делии. – Я хотела, чтобы все, кто был вовлечен в заботу о Тее, услышали то, что я должна сказать. – Она посмотрела на меня. – Учитывая все обстоятельства, я чувствую, что так правильно.
Делия не стала спорить, просто наблюдала, как я сел рядом с Ритой, которая буквально вибрировала от волнения. Оно передалось мне как электрический ток.
– Перейду сразу к делу, – сказала доктор Чен. – Настоящий диагноз доктора Стивенса гласит, что Тея не может получить новые воспоминания, а любые воспоминания о ее жизни до автомобильной аварии стерты. Словесные цепочки в ее произведениях, по его мнению, не более чем тренировки мозга, который использует любые ограниченные средства для самовыражения. Я считаю, что он не прав.
– Не прав, – повторила Делия. – В чем именно?
– Учитывая мои наблюдения и информацию, предоставленную мне здешними сотрудниками, я чувствую, что есть связь между художественными работами Теи и тем, что она испытывает в своем коротком окне сознания. – Ее улыбка стала шире. – Я готова изменить ее диагноз.