Пять минут жизни

– Да. – Его рука поднялась, и большой палец коснулся моего подбородка, а затем скользнул по моей щеке. – Я не должен этого делать.

– Но я тоже этого хочу. Так сильно. – Я закрыла глаза и прижалась щекой к его руке. – В моей истории о Клеопатре ты был моим Антонием.

– Боже, Тея. – Его голос охрип от желания и чистых эмоций.

Я открыла глаза, и он был рядом, дышал моим дыханием. Я чувствовала его тело каждой клеточкой, словно сквозь меня шел ток. От щеки, где он касался меня, вниз по шее, до сосков на груди, что затвердели и ныли. Я перехватила его запястье и приподняла подбородок.

– Мой Антоний…

Его губы коснулись моих. Почти невесомо, но ощущение вызвало у меня стон и отдалось в сердце. Оно запульсировало, и Джимми снова поцеловал меня. На миг ухватил мою верхнюю губу, затем нижнюю, слегка посасывая. Исследуя.

Я прильнула к нему, едва держась на ногах, а он запустил руку мне в волосы и чуть изменил наклон головы. Мои губы охотно приоткрылись. Он издал глубокий рокочущий звук и полностью захватил мой рот – самое сладкое вторжение, – и я открылась, чтобы принять все это.

Еще один стон поднялся во мне, когда я почувствовала, как язык Джимми скользнул по моему. Он словно дарил мне всего себя в этом поцелуе – страсть и чистое желание, обернутые вокруг ядра почтения. Он целовал так, будто изливал все свои намерения. Хотел заботиться обо мне. Беречь меня.

«Трахнуть меня…»

– Боже, – прошептала я. От этой мысли у меня закружилась голова.

Каждая наэлектризованная частица в моем теле знала, что поцелуй Джимми был лишь обещанием того, что он подарит мне в своей постели. Я сдаюсь на милость своему воину, пока он поклоняется мне как своей королеве. Почтение и потребность в идеальных, равных пропорциях. Я кончу, крича его имя.

Эта мысль воспламенила мою кровь. Я наконец обрела равновесие, обхватила Джимми за шею и потянула его волосы. Он положил руку мне на талию, прижимая к себе. Низ живота охватил жар, лоно ныло от желания. Страсти. Счастья. Напор Джимми заставлял мое сердце биться чаще, огромная потребность в парне, всем телом прижатом ко мне, просто ошеломляла.

Свободная рука Джима обхватила мое лицо. Он повернул мою голову иначе, и новый порыв тепла охватил меня, когда поцелуй стал глубже. Джим давал и давал, в то время как его рот жадно исследовал мой и брал что хотел. Нежное посасывание сопровождало каждую ласку его языка.

Мы целовались и целовались, лихорадочно касаясь друг друга. Весь мой мир стал запахом Джима Уилана, его одеколона, кожи его куртки. Я упала на забор, утаскивая Джимми с собой. Сетка загремела, и он оторвался от моих губ, моргнув, словно человек, которого выдернули из сна.

«Этот звук… плохие воспоминания…»

Я держала его лицо своими руками, его тяжелое дыхание овевало мои влажные губы.

– Оставайся со мной, – прошептала я. – Прямо здесь. Создай новые воспоминания…

Наши рты снова слились, языки спутались, зубы столкнулись. Джим ухватился за звено над моей головой, чтобы прижаться ко мне сильнее. Мои ноги раздвинулись, подпуская его ближе, я выгнулась, чтобы почувствовать, как ткань его джинсов трется о ткань моих шорт. Джим спустился до моего подбородка, вниз по шее, до ключицы, до шрама там. Почтительно поцеловал его, затем провел по нему языком.

– Боже, Джимми, – выдохнула я.

Он все продолжал. Поцелуи, прикосновение щетины, ласки языка – все это вызывало у меня дрожь, что распространялась по телу как лесной пожар.