– Все еще хихикаешь надо мной? – Она свела большой и указательный пальцы. – Мне вот столечко оставалось до рвоты.
– Вырвать в устричном баре – это очень по-нью-йоркски?
Она шутя шлепнула меня по бицепсу.
– Молчи. В любом случае я бы хотела прогуляться по Гринвичу, перекусить, возможно, пройтись по магазинам, а затем выпить коктейль в джаз-лаундже или что-то в этом роде. Хорошо?
Она всегда спрашивала меня об этом. Хорошо? И я всегда на полсекунды делал вид, будто думаю об этом, прежде чем сказать: «Конечно».
Как будто я хоть раз с ней спорил.
Мы приняли душ, оделись и отправились в еще один липкий, залитый солнцем день. На Тее были шорты и белая майка с цветами.
– Ты красивая, – сказал я ей в лифте.
Она наклонилась ко мне и поцеловала в шею.
– Ты всегда говоришь, что я красивая, а не выгляжу красивой.
Я пожал плечами.
– И так, и так правда.
– Да, но второе – просто приятный комплимент, как я выгляжу в данный момент, а первое практически описание. – Она вздохнула и положила щеку мне на плечо. – Ты очень красноречив. Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе это?
Я ухмыльнулся.
– Сама как думаешь?
– Я думаю, что все, кто тебя не разглядел, могут идти на фиг.
– Не то чтобы я давал им много возможностей. Я мало что говорил. Но у меня была одна учительница, миссис Маррен. Она была мила со мной. Сказала, что я умнее, чем думают все, включая меня самого. Именно она подсказала мне петь, чтобы справиться с заиканием.
– Я ее уже люблю. – Тея посмотрела на меня. – Кстати, о пении…
– Ах, черт.
– Как я забыла, что ты привез свою гитару?