– Хмм, настоящая дилемма. Ну ладно, Золушка. Когда ты хочешь, чтобы я заехала?
– Я встречаюсь с Айзеком в час дня.
– Твоя карета прибудет без четверти час, но знай, что мне нужно весь оставшийся день разбираться с этим тупым ежегодным альбомом. Я не смогу подвезти твою задницу домой, когда несвидание с Айзеком Пирсом закончится.
– Я что-нибудь придумаю, Энджи.
Я села на подоконник в комнате и бросила взгляд на район. Снова появилась зелень. Снег исчез, а солнце сияло, золотое и яркое в чистом небе, чего я никогда не видела в Манхэттене. Оно отбрасывало длинные полосы на пол из твердой древесины и все еще лежащие там одеяла.
Вчера я спала беспокойно, но никаких кошмаров не снилось. Вместо этого, когда бы я ни просыпалась, мысли были наполнены репетициями.
И Айзеком.
Он был холоден и груб со мной на репетициях. Нет, поправка – Гамлет был груб с Офелией. Но сцена того требовала, и мне пришлось выдержать. Я на это подписалась. Я могла бы быть профессионалом и не принимать это на свой счет. Между нами ничего не было – он просто играл. И, кроме того, чем реалистичнее он это делал, тем лучше будет спектакль.
Я положила сценарий на колени и записала эти слова над третьим актом, прямо как актриса, делающая пометки после слов постановщика, и все. Черные крестики ползли вдоль бокового поля, словно собирались наводнить страницу и захватить эти беззащитные слова, плавающие наверху.
Я нарисовала защитный пузырь вокруг «Сначала была любовь» с торчащими стрелами, от которых крестики держались подальше… потом захлопнула сценарий.
«Ты будешь такой же безумной, как Офелия, к тому времени, как все кончится».
Энджи просигналила с подъездной дорожки без четверти час. Я проскочила мимо родителей в гостиной. Они спорили о каком-то рабочем мероприятии в Индианаполисе. Папа хотел, чтобы мама поехала туда с ним.
– Куда ты? – спросил папа.
– Погулять с Энджи, – я схватила белую куртку с крючка в прихожей. Когда я вышла, папа всматривался через кухонное окно на подъездную дорожку.
«Нет, папа, это не Айзек». Вслух я произнесла:
– Вернусь к ужину.
Папа кивнул.
– Рад видеть, что ты заводишь здесь друзей.
Я пробежала по подъездной дорожке и запрыгнула в машину Энджи. Ее непокорные кудряшки удерживал цветной обруч. На черной толстовке было написано: «Я перестану носить черный, когда придумают цвет темнее».