– Возможно, у меня и есть посттравматическое стрессовое расстройство, но я не дура.
Лайла пожала плечами.
– Просто сбрасываю со счетов. И, говоря о посттравматическом расстройстве, ты все время твердишь, что с тобой все в порядке, но ты подпрыгнула от страха из-за какой-то разбитой посуды.
– Ты осуждаешь меня?
– Конечно, нет. Но неужели все так плохо?
– Я не могу спать, – призналась я. – Я так привыкла к тому, что плечо Кори заменяло мне подушку.
Я замерла. Я не хотела этого говорить. Не хотела снова говорить о Кори.
– Но это пустяки. Стокгольмский синдром или что-то в этом роде, но его больше нет. Я попрощалась с Кори и… все.
Лайла приподняла бровь.
– Стокгольмский синдром – это когда заложница начинает привязываться к своему похитителю, а не к другому заложнику.
– Ладно, ладно. Назовем это по-другому. Нас сблизил этот ужасный опыт. Но теперь все кончено.
– И ты больше не встретишься с ним?
– Зачем мне это?
Лайла скрестила руки на груди.
– Это потому, что он на мели? Или потому, что он занимается строительством, а не юриспруденцией? А может, потому что он не из
– Конечно, нет, – оскорбилась я, и это была первая искренняя эмоция за все время обеда. – Я просто думаю, что мне пойдет на пользу оставить ситуацию с ограблением позади. Я должна жить дальше. Забыть об этом, – я посмотрела Лайле прямо в глаза, встретив ее сомнительный взгляд. – Я выхожу замуж за Дрю. Мы решим наши… личные проблемы, а потом поженимся. И я не смогу этого сделать, если Кори будет присутствовать в моей жизни. Он слишком… отвлекает.
Глаза Лайлы широко раскрылись, и она поставила чашку с кофе, который собиралась пить.
– Боже мой, ты покраснела.
– Я никогда не краснею.
– Я знаю, но сейчас ты покраснела. Что произошло?