Сгорая дотла

– Это несправедливо, и ты это знаешь.

– Возможно, но ты уже достаточно сделала. Ты говоришь о ведении счета? То есть… ты этого хочешь? Вечно быть у меня в долгу?

– А у меня есть варианты? – яростно бросила Алекс. – Я что должна делать? Я благодарна за то, что живу и дышу, а не застрелена каким-то сумасшедшим гангстером и не гнию в яме в земле…

– Господи, Алекс, не говори так, – я потер глаза, не в силах дальше спорить. – Я просто… мне не нужна твоя чертова благодарность, ладно? Я не хочу…

Она скрестила руки на груди, упрямо выдвинув вперед подбородок, хотя ее голос дрожал.

– Тогда чего ты хочешь?

Я встретился с ее пристальным взглядом. В нем было столько недосказанности, столько чего-то, похожего на надежду, что я едва не выболтал ей именно то, чего я хочу.

Но мое чувство самосохранения было сильным, укоренившимся во мне за годы упорного труда ради того, что я имел, и я не мог позволить себе лишиться его в одночасье ради зыбкой надежды, которая была для меня точно запретный плод. Я и так уже потерял слишком многое.

– Ничего, – вымолвил я. – Мне на фиг ничего не нужно, я всего лишь хочу попытаться немного поспать. Уже поздно. У меня завтра до хрена дел по учебе.

Алекс не шевельнулась, не сказала ни слова.

Наконец, она расправила плечи.

– Отлично. Спокойной ночи.

Она круто повернулась и ушла, а я проводил ее взглядом и принялся вытирать пролитое пиво. Затем я устроился на диване, пытаясь заснуть, хотя знал, что это будет бесполезно.

И я не ошибся.

Время пролетело незаметно. Я тупо смотрел ESPN, передача с результатами и ключевыми моментами бейсбола сменилась турниром по боулингу в Сарасоте…

Часы показывали три часа ночи, когда раздался крик из спальни Алекс. Крик был не оглушительный, но достаточно громкий, чтобы я услышал его с другого конца дома, сквозь ее закрытую дверь.

Затем последовал еще один приглушенный, испуганный крик, и я сбросил одеяло и сел, готовый лететь к ней. Еще один звук, и я…

Но наступила тишина, и я взялся за голову.

– Кори…

Я резко поднял голову и увидел Алекс, крепко обхватившую себя руками. Ее взгляд был обеспокоенным, вероятно, из-за кошмара, и мое сердце разрывалось при виде ее, будто в меня снова стреляли.