– Мистер Дуни, я все исправлю. Я знаю, что это стоит большого труда…
–
Я пошатнулась.
– Меня… меня увольняют?
– Нет, – сказал Джон Лоусон. –
Губы Дуни слегка скривились, и тогда я поняла, что он
– Мистер Дуни, я понимаю, что вы разочарованы во мне, – сказала я, как можно более ровным тоном. – Но позвольте мне напомнить вам о бесчисленном множестве других побед, которые я одержала для этой фирмы…
– И именно поэтому, мисс Гарденер, я так снисходителен к вам.
– Снисходительны? – я вскочила на ноги. – Я была в заложниках три дня. К моей голове был приставлен пистолет. Псих угрожал изнасиловать меня на глазах у шести людей. Приношу свои извинения за то, что не подумала о работе, и за то, что заранее не отнесла запасной костюм в больницу.
Дуни был невозмутим.
– Хорошего отпуска, мисс Гарденер. Проведите его с умом. Возвращайтесь к работе, включив мозги, либо не возвращайтесь вообще.
Я сидела за рулем «Порше» Дрю на стоянке, ожидая, когда меня накроет гнев от несправедливости произошедшего. Но вместо этого я чувствовала облегчение, словно прохладный ветерок в знойный день.
– Что со мной не так?
Я уже не была уверена, что я на правильном пути, чтобы вернуться к своей прежней жизни. Мои эмоции просто не соответствовали ситуации. Та Алекс, четыре дня назад, была бы унижена тем, что ее отстранили от работы. Я бы боролась за право вернуться на работу, и да, я бы скорбела о потере такой большой зарплаты.
А сейчас мне было так легко от осознания того, что ложью и двуличием мистера Манро теперь будет заниматься Кристофер Аптон. Аптон был акулой. Как и я когда-то была.
– Есть, – сказала я пустой машине. – Я и
Тем не менее я чувствовала, словно камень свалился с плеч.
Моей последней надеждой был катарсис. Расскажи я ФБР о произошедшем, возможно, я бы почувствовала, как вскрываются мои раны и весь этот яд выходит наружу, оставляя меня чистой и полноценной.