Меня встретили шокированные взгляды. Коллеги подходили ко мне, чтобы обнять меня и поделиться тем, что они были в ужасе, узнав о произошедшем, и сказать, как они рады, что я в безопасности.
– Я бы организовал для тебя вечеринку, если бы ты предупредила, что придешь, – сказал Эбед. – Странно не получать от тебя по двадцать сообщений в день. Ой, прости, я сказал «в день»? Я имел в виду
– Мой телефон все еще у ФБР, – сказала я. – Я заберу его сегодня, и поток продолжится.
Эбед ухмыльнулся и, немного поколебавшись, неловко обнял меня.
– Злой Босс недоволен, – прошептал он мне на ухо. – Имей в виду.
Джон Лоусон и Майкл Дуни одновременно вышли из своих кабинетов. Мистер Лоусон просиял, увидев меня, в то время как узкое лицо мистера Дуни выглядело напряженным, а взгляд жестким.
– Алекс, – Лоусон подошел, протягивая руки. – Ты нас здорово напугала, – он по-отечески обнял меня, а затем отстранился на расстояние вытянутой руки. – Ты в порядке? Переломов нет? – поддразнил он.
– Я в порядке, – ответила я. – Я готова вернуться к делу Манро. Вчера я слышала, что судья решил опросить присяжных.
– Мисс Гарденер, не могли бы вы зайти ко мне? – не став дожидаться ответа, Мистер Дуни удалился в свой кабинет.
У всего персонала внезапно появились дела, и они вернулись к работе. Эбед проводил меня сочувственным взглядом, когда я последовала за мистером Лоусоном в кабинет Дуни. Я чувствовала себя школьницей, которую вызвали в кабинет директора.
Кабинет Майкла Дуни напоминал музей: со вкусом подобранные произведения искусства, усыпанные элементами из стекла и стали, и в кабинете всегда казалось на десять градусов холоднее, чем в любой другой части здания. Мистер Дуни дождался, пока мы оба войдем внутрь, и закрыл за нами дверь. Он сел за свой стеклянный стол, – не понимаю, как можно работать за таким, – спиной к Лос-Анджелесу, и жестом указал мне сесть в одно из черных кожаных кресел без подлокотников напротив него. Мистер Лоусон оперся на второе.
На столе мистера Дуни не было ничего, кроме кожаного настольного набора, неизменно черного цвета, и тонкого «МакБук Про», который стоял перед ним в открытом виде. Он сел в свое кресло – такое же, как и то, в котором сидела я, но с более высокой спинкой – и сцепил свои узкие пальцы замком, глядя на меня холодными голубыми глазами. Будучи старше Джона Лоусона на десять лет, он напомнил мне Эбенезера Скруджа…
– Мисс Гарденер, вам дали дело «Манро против Хатчинсон», потому что вы уверяли нас, что справитесь с ним. Нет, не так. Вы
– Верно, мистер Дуни, – я кивнула.
Проработав в компании «Лоусон и Дуни» три года, я знала, когда можно говорить в присутствии старшего партнера, а когда лучше держать рот на замке. Мое сердце сильно колотилось.
– Из здания суда сообщили, что ваше заключительное слово было, цитирую:
– Я рада это слышать, мистер Дуни, – сказала я и подумала, что все не так ужасно, как я ожидала. По внешнему виду Дуни было невозможно определить, сообщит ли он о получении повышения или об увольнении – его манера была бы одинаковой в обоих случаях.
– Я тоже был
Я поерзала на стуле.