– Я сегодня постился в честь вознесения святой Норы, – сказал шах, – и, как ни странно, у меня нет аппетита. Знаешь, мой отец, мир его праху, умер в моем возрасте. Жуткая подагра. Философы говорят, что ничто лучше поста не убережет от подагры.
Я видела, как люди умирают от подагры – все как один олухи, способные съесть ягненка за один присест. Нет, Тамаз так не умрет.
– До меня дошли слухи, – затронула я по-настоящему важную тему. Даже мать будущего шаха должна была просить о таком ужине один на один за несколько недель. Я боялась, что шах отменит встречу из-за прихода силгизов, которые прибыли на несколько дней раньше, чем я хотела, но, к счастью, он придерживался своего расписания. – Правда, что кто-то обезглавил трех силгизских торговцев и их каган жаждет мести?
Тамаз глотнул воды и помолчал, глядя прямо перед собой, а затем произнес:
– Я предполагал, что если меджлис осведомлен о происходящем, то рано или поздно узнают все, но известия разошлись быстрее, чем я ожидал. Поверь, я имел дело со всевозможными каганами, и они являются, разгневанные по тому или иному поводу, но всегда уезжают с полными сундуками золота. А в нем у нас нет недостатка.
– Но я слышала, что они винят вас. Что к головам прилагалось послание, скрепленное вашей печатью. В этом году уже было покушение на вашу жизнь. Тот убийца ведь тоже следовал Путем потомков? Я боюсь того, что эти еретики замышляют против вас… отец.
Тамазу нравилось, когда я так его называла. Он как-то сказал мне, что мечтал о дочери, и Лат подарила ему трех, но ни одна не дожила до взрослого возраста. Точнее, он сказал это не мне, я подслушала, когда он жаловался предводителю гулямов, паше Като.
– Мы все умрем, Зедра. Я молю Лат простить меня за дела рук моих. Став шахом, я верил, что буду лучше своего отца. Что буду следовать Писанию Хисти во всем, словом и делом. Но только святой Хисти мог совмещать святость и царствование в равной мере. А для остальных возможно спастись лишь благодаря прощению, и мы должны неустанно молить о нем. «Прости, если хочешь быть прощен» – вот завет, по которому я живу.
Вот почему народ любил его. Сколько смертных приговоров он смягчил только в этом году? Драматические моменты: палач уже замахивается, и тут появляется шах и поднимает руку. За этим следуют восторженные выкрики, улюлюканье и хлопанье по бедрам – народ желал справедливости, но любил милосердие. Шах был столь же умен, сколь и благочестив. Иначе не получится править два десятилетия. Из всех трех шахов рода Селуков в царствах Сирм, Кашан и Аланья правление Тамаза было самым долгим, мирным и процветающим.
Что только усложняло мою задачу.
– Вы так мудры, отец.
– К мудрости прилагается седина, моя дорогая.
Кому как не мне это знать.
– Вы отзовете гулямов?
Он надулся – похоже, не хотел говорить о политике за ужином. Но мне пришлось настоять.
– Ты так сильно хочешь увидеть Кярса? – спросил он.
– Я очень скучаю по нему и волнуюсь из-за того, что могут сделать пираты-этосиане.
Несомненно, при такой постановке вопроса шах будет более сговорчив.
– Дорогая, не забывай, что в прошлом году Кярс разгромил прекрасно вооруженную крестейскую армию на Сир-Дарье. Если бы не он, Михей Железный и император Ираклиус вычеркнули бы наших неблагодарных северных кузенов из истории. Что по сравнению с этим разрозненная кучка неверных пиратов?
То есть: «Я не стану отзывать гулямов». Прекрасно.
ebooksa