Севастополист

– Что произошло?

– Мы пустили им газ, – все так же невозмутимо ответил он.

– Зачем? – ужаснулся я.

– Они вредны. Они не представляют никакого интереса. Они не нужны. – Он покачал головой и повторил зачем-то: – Они не нужны.

– Стойте, он жив, жив! – крикнул я, заметив в углу движение. Незнакомый парень в красной майке с бледным лицом пытался подняться. Кучерявый резко, в два прыжка, достиг его, схватил за голову и со всей силы несколько раз ударил о стол. Тело сползло на пол.

– Что ты делаешь? – крикнул я в ужасе. – Им нужно помочь, помочь!

Чья-то цепкая рука ухватила меня за плечо, я развернулся и увидел Джанкоя. Он пошатывался, а изо рта его шла пена, растекаясь по густой бороде.

– Ты… ты… – хрипел он.

Я отпрянул в ужасе, и в тот же самый миг боковым зрением заметил бездыханное тело девушки возле самых моих ног. Это была Керчь.

– Держи, – раздался властный голос, и я повернулся к Кучерявому. Он протягивал мне оранжевое ожерелье.

– Зачем? – в панике крикнул я. – Не понимаю, зачем?!

– Борода все расскажет о нас в Полпоз, – все так же спокойно сказал Кучерявый. – И тогда тебе не видать, чем кончается Башня. Тебе ничего не видать.

Он беззвучно рассмеялся, и первым моим порывом было выхватить ожерелье и придушить его. Но Кучерявый просто стоял и ничего не делал. Он ждал.

А Джанкой уже напал на меня. Он вцепился руками мне в шею, а впалые зрачки его и синее лицо парализовали меня, окутали ужасом. Я дрожащими руками схватил ожерелье, даже не удивившись тому, каким оно стало большим вдруг – а может, это было просто-напросто другое ожерелье? Какое это имело значение, когда тебя душат и нужно срочно что-то предпринимать?!

– Если ты не сделаешь это, – звенел в ушах голос Кучерявого. – Если ты не сделаешь этого…

И я накинул ожерелье на его шею.

– Прости, – прохрипел я.

Мы снова поднимались в лифте, но Кучерявый стоял спиной ко мне и, все так же сложив руки на груди, молча смотрел за стекло, где одна пустота сменялась другой, между которыми была лишь одна разница – чем выше мы поднимались, тем темней становилось вокруг. «Я увижу, чем оканчивается Башня», – думал я, вспоминая последний всхрип бородатого, его бессильное падение, его недвижимое тело рядом с недвижимым телом Керчи. «Я увижу, чем оканчивается Башня».

Когда мы достигли вершины цилиндра и распахнулись двери, Кучерявый развернулся, и тогда я увидел, что он никакой не Кучерявый. И что это даже вовсе не он, а Фе. Весь этот путь в лифте со мной проделала она – моя любимая спасительная Фе. Она была невероятно, демонически красива, и черное небо уже вырывалось из трубки, и клубилось за ее спиной, и пролетали пучки света, и вращались вокруг своих осей тяжелые и грузные шары.

– Если бы ты не сделал этого, – невозмутимо сказала Фе.