– Не в моей компетенции. Пройдемте.
Клара вылила остатки коньяка на могилу Ульского.
– Sei mir nicht böse[40], Женек. За все прости!
В автозаке уже были люди. Неопрятный мужчина лет сорока в коричневом свитере и потертых джинсах. Худенький паренек с очаровательными усиками, этакий «юноша бледный со взором горящим». Однорукий – в нем Клара узнала своего вчерашнего попутчика, того новенького, вроде бывшего полицейского, – что-то бормочущий себе под нос и напряженно всматривающийся в бронированный бок автозака то с вопросительным выражением лица, то с каким-то… осуждающим, что ли. И полноватый парень с петушиным хохолком из свалявшихся пшеничных волос, одетый по-спортивному и в облегающее, что делало его похожим на жирного ниндзя. Смутно знакомый, но точно не обительский.
Ее новых попутчиков разместили в трех из четырех клеток внутри автозака. Следователь приложил палец к сканеру клетки, находящейся между «ниндзя» и одноруким. Решетчатая дверь отъехала, и следователь вежливым, наполненным почти рыцарским пиететом жестом пригласил ее зайти в комнатушку.
– Каисса уже сформировала приговор по вам, – сказал он, аккуратно закрывая дверь. – Так как вы гражданка другого государства, то вас просто депортируют в Германию. Беспокоиться не о чем: вам дадут достаточное количество марок или евро за счет электронных рублей из штрафа, который мы наложим на Фонд Обителей. А в Германии вас сразу же выпустят, потому что там нет наказания за покидание религиозных общин. Сейчас мы отвезем ваших попутчиков в тюрьму и СИЗО, а вас – в Управление. Оттуда вас отправят уже в аэропорт.
Следователь улыбнулся, вышел из спецкузова. Спросил на прощание:
– Жалобы, претензии к караулу по конвоированию, наряженному от УФСИН по Тверской области, есть?
– Нет, что вы… – растерянно протянула Клара и выдавила улыбку.
– Сделаю, пожалуй, вам кондиционер попрохладнее. Счастливого пути! – весело сказал следователь и закрыл тяжелую металлическую дверь кузова.
Машина задрожала и, переваливаясь на ухабах, поехала.
Кондиционер и правда оказался бы кстати: в кузове была настоящая Backen[41]!
Клара присела на лавку и стянула с себя бандану и очки, затем – кофточку. Глубокий вырез и узкие лямки платья открыли вид на пышную грудь и широкие плечи.
Однорукий прошипел себе под нос:
– Заткнись, остряк. Можешь скромнее быть?
– Вы мне? – спросила Клара.
– Нет, – тихо сказал однорукий и отвел глаза.
Клара огляделась.
Из четырех клеток одна была большая, видимо, общая, во весь левый борт. В ней на длинной лавке сидели мужчина в свитере и юноша. По правому борту – три изолированные клетки поменьше, видимо, одиночные. В одной из них томился однорукий, его приковали наручниками к прутьям за единственную руку. Во второй – «ниндзя», которого упаковали по полной: руки были разведены в стороны и пристегнуты, приваренные к полу кандалы обхватывали щиколотки массивными браслетами. Узник сидел на лавке, а вокруг его груди и живота были перекинуты стальные ленты, прикрепленные к стене болтами.
Клара закинула ногу на ногу, открыв могучие бедра. Она перехватила взгляд однорукого – у него разве что слюна не текла, он пожирал ее взглядом. Мужчина в свитере и юноша перешептывались между собой, и первый украдкой кивал на девушку.