Каисса

– Братья и сестры! Лев Иванович сейчас находится в критическом состоянии. Мы ввели его в искусственную кому. Делаем все возможное! Пожалуйста, помолитесь каждый своим богам – Владыка помогал нам всем, независимо от веры…

Доктор хотел что-то еще сказать, но осекся. Развернулся и ушел обратно в госпиталь. Плач, ропот и стенания громом раскатились по толпе. И тут же Платон услышал отдаленный раскат настоящего грома где-то за холмом. Он поднял глаза на вершину и увидел фиолетовую полоску. Небольшую, едва заметную. Она шла по небу и точно не была частью местного ультрафиолетового освещения. Девонский вспомнил удивительное лиловое небо в ту ночь, когда пережидал разгул стихии в кургане…

– Братья и сестры! Предлагаю линчевать ту мразь, которая покусилась на святое для нас! – воскликнул высокий юношеский голос в толпе. Люди закричали каждый на свой лад.

На площади появились полицейские. Разные. В обычной форме. Бойцы спецназа. Следователи в гражданском, которых можно было опознать только по стали в глазах. Сотрудники ФСБ в балаклавах и камуфляжном обмундировании болотного цвета. И их клоны, но в синем – Росгвардия.

Они смешались с толпой. Но ничего не произошло. Ни криков, ни потасовки. Правоохранители ходили от одного жителя к другому, поднося к руке полицейский сканер, а затем, не найдя чипа, фотографировали человека и шли дальше. Нескольких увели. Обительские послушно плелись за полицейскими, и на лице каждого была тревожная мина с натянутой поверх нее блаженной улыбкой.

Толпа начала расходиться. Нет, не по домам. Люди пошли искать девушку.

Послышались выстрелы из здания неподалеку – да тут вообще все здания были неподалеку!

Платон застыл.

– Там библиотека, – сказал Леша тихо.

Грузный мужчина в белом балахоне совсем рядом с ними встрепенулся. В руке он держал бутылку из-под «Обительского». Но внутри было не пиво. Мужчина проворно затолкал в горлышко промасленную тряпку и, достав зажигалку, устремился на звук выстрелов.

– Там поймали эту девку! Новенький однорукий нашел! – прокричал все тот же юношеский голос со злобой.

Мужчины вокруг начали вырывать из декоративных изгородей прутья. Некоторые держали в руке такие же пивные бутылки, на глазах превратившиеся в коктейли Молотова.

Прозвучало еще три выстрела. Затем – звон разбитого стекла. Небо окрасилось языками пламени в оранжевый. Только сейчас Платон увидел, что здание, которое Леша назвал библиотекой, горит.

Толпа хлынула к зданию, унося с собой фотографа и Девонского, как весенний ручеек уносит кораблики из пенопласта и спичек. Полиция не мешала потоку разъяренных людей. Бойцы отступали в стороны, укрываясь на верандах.

Девонский бросил взгляд вниз – от подножия холма к ним поднималась толпа в белом, раза в четыре больше, чем та, в которой они сейчас находились.

Вдруг Платона схватили за ворот и потащили в сторону. Девонский зажмурился. Его грубо пихали в спину, кто-то постоянно орал молитвы прямо в ухо, по голове прилетел хлесткий удар – по ощущениям это была полицейская дубинка.

Платон вдруг расслабился. Может быть, это чудесный зверобой Панина так подействовал. Но скорее всего, Девонскому просто захотелось хоть как-то закончить этот день. Пусть в КПЗ. Пусть без двадцати пяти миллионов. Только бы это все прекратилось. Он обмяк и послушно перебирал ногами в сторону, куда его тянула властная рука.

Свет и блики пламени вдруг исчезли. Стало значительно тише. Давка прекратилась.

Платон робко открыл глаза и увидел фотографа, держащего его за шкирку, как котенка. Леша просто завел Девонского подальше от толпы, за угол дома.

Да тут везде сплошные углы домов, бога ради!